Катулл - Михаил Евгеньевич Бондаренко
В своём творчестве неотерики, как и александрийские поэты, отдавали предпочтение любовной лирике, малым стихотворным жанрам – эпиллию, элегии, эпиграмме. Кроме того, большое внимание они уделяли личным переживаниям человека, любовной страсти и повседневной жизни, а также редким историческим и мифологическим («учёным») сюжетам. Свои небольшие произведения неотерики тоже всегда тщательно отделывали, стремясь добиться изысканности, остроумия и изящества. Отвергая каноны старой римской поэзии, они пытались её реформировать, избавить от архаизмов, грубости и однообразия и таким образом поднять на совершенно новый уровень. Всё это было близко Катуллу, и он быстро подружился с неотериками, стал часто посещать их неформальные кружки и со временем сам превратился в одного из ведущих поэтов-неотериков.
Как уже говорилось выше, основателем и идейным главой школы неотериков был Публий Валерий Катон (около 95—?). Родился он в Цизальпинской Галлии; в правление Суллы лишился отцовского наследства и перебрался в Рим, где занялся поэзией и грамматикой, собрал вокруг себя многих молодых перспективных поэтов, обсуждал и комментировал их стихотворения. По словам Светония, «он учил многих и знатных лиц и считался искуснейшим наставником, особенно для тех, кто имел склонность к поэзии»[219]. В связи с этим его современник, известный неотерик Фурий Бибакул так отозвался о нём: «Лишь грамматик Катон, сирена римлян, / И читает, и создаёт поэтов»[220].
Известно, что Катон писал комментарии к произведениям древних греческих и римских поэтов, а также занимался подготовкой нового издания сатир популярного римского поэта Луцилия (180–102). Спустя десятилетия знаменитый поэт Гораций, негативно относившийся к творчеству этого сатирика, написал:
Сколько, Луцилий, в тебе недостатков, – готов доказать я,
Даже Катона в свидетели взяв, – ведь Катон, твой поклонник,
Сам принуждён у тебя исправлять неудачные строки.
Тонко работает он – понятно, что вкус его лучше,
Чем у иного, в которого смолоду палкой и плёткой
Вбили готовность прийти во всеоружье науки,
Чтобы престиж поддержать писателей древних, на коих
Мы, молодые, глядим свысока…[221]
Кроме того, в древности было известно несколько поэтических произведений Катона. Например, эротическая поэма «Лидия», в которой воспевалась возлюбленная поэта, и эпиллий «Диктинна» (или «Диана»), повествующий о роковой любви критского царя Миноса к нимфе Бритомартис, которая от отчаяния бросилась со скалы в море и была выловлена рыбацкой сетью («Диктинна» – «попавшая в сеть»). Свою биографию Катон изложил в книге с характерным названием – «Негодование»[222].
О нелёгкой жизни Катона сообщает биограф Светоний: «Кроме грамматических сочинений он писал также поэмы, из которых особенно славятся “Лидия” и “Диана”. “Лидию” упоминает Тицида: “Кто понимает, для тех ‘Лидия’ – ценная вещь!” “Диану” – Цинна: “Пусть же в долгих веках живёт ‘Диктинна’ Катона!” Прожил он до глубокой старости, но в великой бедности, почти в нищете, и ютился в убогой хижине, после того как уступил свою тускуланскую виллу кредиторам, о чём пишет Бибакул:
Кто увидит у нашего Катона
Домик, крытый раскрашенной дранкой,
С парой грядок под стражею Приапа, —
Подивится, какой такой наукой
Он дошёл до великого уменья
Полуфунтом муки, да кочерыжкой,
Да двумя виноградными гроздьями
Пропитаться до старости глубокой.
И потом:
Друг мой Галл, а Катоново именье
Всё с торгов распродал заимодавец!
Удивительно, как такой наставник,
Знаменитый грамматик, стихотворец,
Находивший решенья всех вопросов,
Не нашёл поручителя себе же, —
То-то ум Зенодота, дух Кратета!»[223]
Катулл, возможно, был одним из учеников Катона. Он адресовал учителю шутливое стихотворение 56, в котором с юмором рассказывает ему, как однажды случайно застал занимавшихся любовью молодых людей и подшутил над ними. Первые строки этого произведения являются подражанием начальным строкам стихотворения древнегреческого поэта Архилоха (Fr. 107 d).
Надо сказать, что, оказавшись в столице, Катулл сразу же окунулся в шумную и весёлую жизнь римской золотой молодёжи. Значительную часть свободного времени поэт проводил в кругу близких друзей-поэтов и по вечерам вместе с ними охотно участвовал во всевозможных кутежах, пирушках, попойках, чтениях стихов, спорах о поэзии и т. п.
Катулл был молод и поэтому отчаянно ценил дружбу. У древних римлян понятие «дружба» имело политический характер, и поэтому целью дружбы было прежде всего благо государства. Однако у Катулла дружба – это влечение сердца, душевная склонность, похожая на любовь и не имеющая ничего общего с политикой. Сердечное общение с близкими друзьями наполняло его жизнь смыслом, давало выход его духовной активности. Катулл охотно разделял интересы своих друзей, остро переживал их неудачи, восторженно приветствовал их успехи. В минуты горьких разочарований и редких удач он искал сострадания и сердечности именно у своих друзей, изливал им свои чувства, открывал свою душу и делился самым сокровенным[224]. Того же ждал он в ответ и от друзей. Собственно, поэтому тема дружбы занимает в поэзии Катулла одно из важнейших мест. Многие стихотворения поэта обращены к друзьям или к врагам, некогда бывшим его друзьями. Последних, как правило, он горько корит за предательство[225]. Ведь дружба для Катулла – это ещё и священный долг, нарушение которого является тягчайшим преступлением. Человек, согласно представлениям поэта, всегда должен рассчитывать на верность, поддержку и защиту друга.
Самым близким и преданным другом Катулла был оратор и поэт-неотерик Гай Лициний (Макр) Кальв (82–47). Родился он 28 мая 82 года до н. э. в Риме; принадлежал к старинному роду Лициниев и в юности получил блестящее образование. Умер ещё молодым, вероятно около 47 года до н. э. Жил в доме близ римского форума, над Колечниковой лестницей[226]. Внешностью Кальв (Calvus, лат. «Лысый») не блистал: небольшого роста, довольно упитанный. Чтобы сбросить вес, приучить своё слабое тело к нагрузкам и сохранить силы для умственных занятий, он носил на теле специальные свинцовые пластины. Характер у него был взрывной, горячий и вспыльчивый[227].
Отцом Кальва был Гай Лициний Макр (108–66), народный трибун 73 года и претор 68 года, несправедливо осужденный в 66 году до н. э. за вымогательство[228]. Причём на суде по его делу председательствовал сам Цицерон. Историк Валерий Максим пишет, что с «…готовностью к смерти Гай Лициний Макр, бывший претор, отец Кальва, обвиняемый в вымогательстве, поднялся на галерею, пока подсчитывались голоса. Действительно, когда он увидел, как Марк Цицерон, который вёл этот судебный
