Дети русской эмиграции - Л. И. Петрушева
Но вот мне уже минуло девять лет, и мама отдала меня в детский сад. Там я была недолго, всего три дня. У меня не было ни братьев, ни сестер, я росла без общества детей; и шум, крик, топот маленьких ног совершенно оглушили меня. Незнакомые лица девочек, их вопросы повлияли на мои нервы, и я горько расплакалась на груди у мамы. Мне казалось ужасным остаться совершенно одной, без мамы, в этой чужой, враждебной мне толпе девочек. И мама, боясь за мое здоровье, взяла меня из детского сада.
Вот поздние мои воспоминания. Ходили уже тревожные слухи о большевиках. И раз утром в серый пасмурный день прибегает наша горничная с расстроенным лицом и взволнованным голосом сообщает маме, что по улицам ходят огромные толпы народа с красными флагами. Все одели красные розетки и с нетерпением ждали известий из Зимнего дворца. Потом появился голод, огромные очереди, зверские лица голодной, измученной толпы.
Мы с мамой уехали из Петрограда в Калугу к моей бабушке, матери моего отца. Там я помню большой дом, сад на берегу красавицы Оки. Раннее мое вставание, кормление цыплят и купанье в реке. А как интересны были сборы грибов и ягод в огромном Калужском боре. Осенью я поступила в приготовительный класс. Я уже не была такой дикаркой, как раньше, и мне было весело в обществе подруг, милых и веселых девочек. Ученье шло у меня ничего, но таблицы умножения я никак не могла запомнить, и сколько труда стоило мне выучить ее. Я очень гордилась своей новой сумкой для книг, новенькой грифельной доской, на которой можно писать такие интересные цифры. У моей тети умер муж на фронте, и она просила маму приехать и помочь ей перенести это тяжелое горе.
Санютич-Курогицкая Ю.
Мои воспоминания до поступления в гимназию
Самое интересное в моей жизни – это кругосветное путешествие. Родилась я на Украине и там провела свое самое раннее детство до пяти лет. Это было самое тихое, радостное время моего детства. Мой отец был инженер, и его часто откомандировывали из одного города в другой. Мою сестру отдали в институт, и мы, чтобы быть ближе к ней, поехали в Петроград, но там жили недолго, так как я была очень больна и доктора советовали, чтобы меня везли куда-нибудь на юг, к морю. И мы поехали в Бессарабию, в Аккерман, а затем в Кишинев, но и там мы были недолго. Отца моего откомандировали на Урал, так как война началась давно и время было бурное. Путешествие наше на Урал продолжалось целый месяц, мы проехали 18 губерний, пока приехали в Миасс к папе. Приехали мы зимою, и меня, южанку, страшно поразила величественная картина Уральских гор, покрытых вечным снегом. На своих прогулках я подолгу простаивала на опушке леса и смотрела, как красиво серебрится белоснежный снег на горах. Я помню, меня все смешило: и маленькие мохнатые лошадки, и странные маленькие, скучные, вечно закутанные люди с их странными обычаями. Но в Миассе не было гимназий, и мы должны были переехать в Троицк, где я поступила в гимназию. Тут вдруг объявили революцию, я тогда еще не понимала вполне, что значит это могучее слово, я поняла его лишь тогда, когда убили моего милого папу, и ряд бедствий постигло нас, потому что папа был против большевиков, и после его смерти мы должны были скрываться, скитаясь при этом из города в город. Так мы очутились в Сибири, в городе Иркутске. Но беда шла по пятам и настигла нас и там, в стране настал голод. В это время все иностранцы уезжали, покидая разоренную нашу родину. Посредством связи с румынским правительством мы выехали из Сибири. Мы проехали Маньчжурию и Монголию и приехали во Владивосток, там мы думали остановиться, но от румынского Фердинанда пришло разрешение ехать в Бессарабию. И вот мы опять поехали, но только уже морем. Мы проехали: Желтое море, Восточно-Китайское море, Великий океан, были в Гонконге, затем проехали Южно-Китайское море, были в Сингапуре, в Коломбо на ост<рове> Цейлоне, проехали Индийский океан, были в Адене, проехали Красное море, видели пустыню Сахару, проехали Суэцкий канал, были в Порт-Саиде, проехали Средиземное море, останавливались в Константинополе, а
