Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками - Коллектив авторов
и за переправку бронзы цена 15 р.
назади лакейские кисти новые 15 р.
назади лакейскую подушку починить 5 р.
на козлах чехол вымазать и карман вымазать и поправить… 60 р.
Еще за починку фонарей 5 р.
Итого денег 370 р.
308 р.
Итого 678 р.
Запл. из них 300 р.
остается 378 р.
Обязуюсь заплатить 2-го июля [1834]
А. Пушкин.
Заплачено двести двадцать пять
3 июля.
1 августа заплачены остальные
А. Пушкин.
86
8 января. Начнем новый год злословием, на счастие…
Бриллианты и дорогие каменья были еще недавно в низкой цене. Они никому не были нужны. Выкупив бриллианты Натальи Николаевны, заложенные в московском ломбарде, я принужден был их перезаложить в частные руки, не согласившись продать их за бесценок. Нынче узнаю, что бриллианты опять возвысились. Их требуют в кабинет, и вот по какому случаю.
Недавно государь приказал князю Волконскому принести к нему из кабинета самую доротую табакерку. Дороже не нашлось, как в 9000 руб. Князь Волконский принес табакерку. Государю показалась она довольно бедна. – «Дороже нет», – отвечал Волконский. «Если так, делать нечего, – отвечал государь: – я хотел тебе сделать подарок, возьми ее себе». Вообразите себе рожу старого скряги. С этой поры начали требовать бриллианты. Теперь в кабинете табакерки завелися уже в 60 000 р.
А. С. Пушкин. Дневник. 1835.
87
‹…› Ты видел, вероятно, Пугачева, и надеюсь, что его не купил. Я храню для тебя особый экземпляр. Каково время? Пугачев сделался добрым исправным плательщиком оброка, Емелька Пугачев оброчный мой мужик! Денег он мне принес довольно, но как около двух лет жил я в долг, то ничего и не остается у меня за пазухой, а все идет на расплату. Теперь, обняв тебя от всего сердца и поцеловав ручку Вере Александровне, отправляюсь на почту.
Пушкин – П. В. Нащокину.
20 января 1835 г. Из Петербурга в Москву.
88
Я до сих пор сижу болен; мне бы очень хотелось видеться с вами. Заезжайте часу во втором; ведь вы, верно, будете в это время где-нибудь возле меня.
Посылаю вам два экземпляра «Арабесков», которые, ко всеобщему изумлению, очутились в 2-х частях. Один экземпляр для вас, а другой, разрезанный, для меня. Вы читайте мой и сделайте милость, возьмите карандаш в ваши ручки и никак не останавливайте негодования при виде ошибок, но тот же час их всех налицо.
Мне это очень нужно.
Пошли вам бог достаточного терпения при чтении
Ваш Гоголь.
Н. В. Гоголь – Пушкину.
Около 22 января 1835 г. Петербург.
89
Милостивый государь граф Александр Христофорович,
Честь имею препроводить к Вашему сиятельству некоторые замечания, которые не могли войти в «Историю Пугачевского бунта», но которые могут быть любопытны. Я просил о дозволении представить оные государю императору и имел счастие получить на то высочайшее соизволение.
При сем осмеливаюсь просить Ваше сиятельство о испрошении важной для меня милости: о высочайшем дозволении прочесть пугачевское дело, находящееся в архиве. В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере для полноты моего труда, без того не совершенного, и для успокоения исторической моей совести. ‹…›
Пушкин – А. X. Бенкендорфу.
26 января 1835 г. Петербург.
90
Февраль. С генваря очень я занят Петром. На балах был раза 3; уезжал с них рано. Придворными сплетнями мало занят. Шиш потомству. ‹…›
В публике очень бранят моего Пугачева, а что хуже – не покупают. Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит. Кстати об Уварове: это большой негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того доходит, что он у детей Канкрина был на посылках. Об нем сказали, что он начал тем, что был б, потом нянькой, и попал в президенты Академии Наук, как княгиня Дашкова в президенты Российской академии. Он крал казенные дрова и до сих пор на нем есть счеты (у него 11 000 душ), казенных слесарей употреблял в собственную работу etc. etc. Дашков (министр), который прежде был с ним приятель, встретив Жуковского под руку с Уваровым, отвел его в сторону, говоря: «Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком!»
Цензура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лежа на боку
и
Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок.
Времена Красовского возвратились. Никитенко глупее Бирукова.
А. С. Пушкин. Дневник. 1835
91
ОБ «ИСТОРИИ ПУГАЧЕВСКОГО БУНТА»
С большим нетерпением ожидали мы этой книги, давно обещанной и долго не выходившей в свет. Многие надеялись и были в том уверены, что знаменитый наш поэт нарисует нам сей кровавый эпизод царствования Екатерины Великой кистью Байрона, подарит нас картиною ужасною, от которой, как от взгляда пугачевского, не одна дама упадет в обморок. Нам казалось, что исторический отрывок, написанный слогом возвышенным, живым, пером пламенным, поэтическим, не потеряет своего внутреннего достоинства; ибо события, извлеченные из документов, не подлежащих сомнению, еще свежих и памятных для многих стариков, при их свидетельстве, не могли лишиться чрез это своей достоверности.
После долгого ожидания, наконец, получили мы две толстые книги, в мрачной, как тюремные стены, обертке, с торопливостью разрезали первую часть, с жадностию прочли ее. За один прием прочли и вторую, и не утомленные чтением, но чем-то недовольные, мы снова, и с большим вниманием принялись за первую часть, которой половина составляет неотъемлемую собственность автора. Но, к крайнему сожалению, убедились, наконец, что автор на новом для него историческом поприще разрешился d’un enfant mortné. Это мертворожденное дитя при ближайшем его рассмотрении не походит на знаменитого своего родителя. В Истории пугачевского бунта действительно все так холодно и сухо, что тщетно будет искать в нем труда знаменитого нашего поэта. ‹…›[339]
– Сын отечества, 1835, ч. 169, № 3.
92
Милостивый государь Александр Сергеевич.
Наконец и моя русская библиотека красуется новым плодом любимого нашего автора! Сердечно благодарю вас за приятный гостинец и за ваше хотя и церемонное, но не меньше обязательное надписание.
Сочинение ваше подвергалось и здесь разным толкам, довольно смешным, но никогда дельным: одни дивились, как вы смели напоминать о том, что некогда велено было предать забвению. – Нужды нет, что осталась бы прореха в русской истории; другие, и к сожалению большая часть лживых романтиков, желали бы, чтоб «История» ваша и в расположении и в слоге изуродована была всеми припасами смирдинской школы и чтобы была гораздо погрузнее. – Но полно, ныне настоит время не желчи, а ликования.
Приветствую вас с продолжающимся праздником. Искренно желаю по следам наших предков всесемейно провести его благополучно, и между тем с совершенным почтением и преданностию имею честь быть ‹…›
И. И. Дмитриев – Пушкину.
10 апреля 1835 г. Из Москвы в Петербург.
93
Милостивый государь Иван Иванович, приношу искреннюю мою благодарность вашему высокопревосходительству за ласковое слово и за утешительное ободрение моему историческому отрывку. Его побранивают, и поделом: я писал его для себя, не думая, чтоб мог напечатать, и старался только об одном ясном изложении происшествий, довольно запутанных. Читатели любят анекдоты, черты местности и пр.; а я все это отбросил в примечания. Что касается до тех мыслителей, которые негодуют на меня за то, что Пугачев представлен у меня Емелькою Пугачевым, а не Байроновым Ларою, то охотно отсылаю их к г. Полевому, который, вероятно, за сходную цену возьмется идеализировать это лице по самому последнему фасону. ‹…›
Пушкин – И. И. Дмитриеву.
26 апреля 1835 г. Из Петербурга в Москву.
94
Милостивый государь граф Александр Христофорович.
Пользуясь драгоценным своим правом, имею счастие повергнуть на рассмотрение его величества сочинение, которое весьма желал бы я напечатать по причинам, объясненным в предисловии.
Ободренный
