Жизнь с гением. Жена и дочери Льва Толстого - Надежда Геннадьевна Михновец

Больная старается улыбаться, чтобы загладить мою неловкость. Говорю тише. Она – вся внимание тому, что я рассказываю, и руку мою все держит в своей руке. Постепенно успокаиваюсь.

Александра Львовна задает мне множество вопросов, интересуется всем: тем, что я художник, создаю образы кукол для телевизионных детских передач, что жила и училась в Париже, посещала художественную студию ее сестры – Татьяны Львовны, что давно знакома и работала с Татьяной Алексеевной, и, конечно же, тем, как месяц тому назад побывала в Ясной Поляне.

Ее крайне удивляет то, что я не собираюсь остаться в Америке, что через пару недель возвращаюсь в Советский Союз.

Тут приходит мне в голову мысль о том, что к ней чаще всего приходят просители, я же стою перед ней и не прошу никакой помощи. То, что я, по ее пониманию, „вырвалась“ из Советской России, на самом деле оказывается – вовсе не вырвалась. Ее это очень волнует и трогает. Чувствую, что для нее я человек из другого мира, но она симпатизирует мне».

По просьбе Толстой через два дня Власова приехала еще раз и рассказала ей о недавних юбилейных торжествах в Ясной Поляне, на которых побывала перед поездкой в Штаты.

«Это волнует больную. К ее глазам опять подступают слезы, но она просит меня продолжать. Ее интересует все, что касается родительского дома. Когда я там была с экскурсией, то не могла предположить, что самой придется у постели дочери Льва Николаевича пересказывать все своими словами. Я совсем не подготовлена и руководствуюсь лишь подсказкой своей души. Мне так хочется рассказать достойно, подробно, а главное, схоже с теми воспоминаниями, которые в эти минуты, как я наблюдаю по выражению ее лица, воскресают в ее памяти. Это важно для нас обеих. Вспоминаю прекрасные семейные портреты в зале, мебель, посуду на обеденном столе, разные трогательные мелочи в спальнях Софии Андреевны и Льва Николаевича, кабинет писателя с письменным столом, портрет Софии Андреевны с маленькой Сашей на руках. В этом кабинете сохранился кожаный диван, на котором родились все дети Толстых. Конечно, каюсь в том, что утаила от Александры Львовны нелепый факт – „ложечку дегтя“ в отношении к портрету матери с дочерью. Экскурсовод не считала нужным пояснять посетителям, чей портрет, она так была инструктирована и на вопросы не отвечала. В те годы об Александре Львовне нельзя было упоминать. Чтобы ее не очень расстраивать, я только вскользь упоминаю о годах войны, когда бесчинствовали фашисты на нашей многострадальной земле. О том, как они расквартировались в яснополянском доме, отступая, его подожгли, как жители села все же успели вынести из усадьбы, спрятали и сохранили национальные реликвии. 〈…〉

– Спасибо же им – большевикам, – говорит она, – за то, что сохранили дом отца, спасибо всем.

Отрадно было слышать эти слова, добрые слова благодарности, обращенные к России, ко всем соотечественникам и особо к тем преданным энтузиастам, которые берегут Ясную Поляну как святыню. 〈…〉

Когда больная открывает глаза и слегка поворачивается ко мне, я набираюсь смелости и задаю ей еще вопрос. Мне думается, что имею на то право совести, право долга, что-либо ей, дочери Льва Толстого, сделать, то, что в моих силах, в чем никто потом не сможет меня попрекнуть.

– Александра Львовна, я скоро вернусь в Москву. Весной непременно поеду в Ясную Поляну, поеду за вас. Желаете ли, через меня, что-либо туда передать?

Больная долго думает. Потом тихо произносит:

– Да, передайте отцу, что я очень тоскую по России…»[1803]

Ровно через год Александры Львовны не стало. Она скончалась в четверг, 27 сентября 1979 года. Ей было 95 лет.

В день похорон, как сообщалось в журнале «Наши вести», «чин отпевания совершил первоиерарх Русской зарубежной церкви митрополит Филарет в сослужении преосв. Григория, епископа Манхаттенского, духовника покойной о. Викторина[1804] и сонма окружного духовенства. Несмотря на непогоду, на кладбище монастыря Ново-Дивеево собралось множество людей[1805], приехавших даже из отдаленных штатов, чтобы проводить в последний путь эту замечательную русскую женщину»[1806].

В 1979 году на ее смерть отозвался тогдашний американский президент Дж. Э. Картер: «С ее кончиной оборвалась одна из последних живых нитей, связывавших нас с великим веком русской культуры. Нас может утешать лишь то, что она оставила после себя. Я думаю не только о ее усилиях представить нам литературное наследие ее отца, но и о том вечном памятнике, который она воздвигла сама себе, создав примерно сорок лет назад Толстовский фонд. Те тысячи, которых она облагодетельствовала своей помощью, когда они свободными людьми начинали новую жизнь в этой стране, всегда будут помнить Александру Толстую»[1807].

В 1985 году – через шесть лет после смерти А. Л. Толстой – началась горбачевская перестройка, позднее рухнул СССР, а КПСС перестала существовать, и в августе 1991 года был демонтирован памятник Ф. Э. Дзержинскому на Лубянской площади в Москве.

А еще через два месяца одним из многочисленных следствий этих крупнейших изменений в жизни страны и мира стала реабилитация Александры Львовны. В справке о реабилитации из Прокуратуры Российской Федерации говорилось: А. Л. Толстая «арестована 25 марта 1920 г., признана виновной в пособничестве контрреволюционной организации и осуждена к заключению в концентрационном лагере сроком на 3 года 20 августа 1920 г. Верховным революционным трибуналом ВЦИК». Было принято решение: «На основании ст. 3 п. „а“ и ст. 5 Закона РСФСР „О реабилитации жертв политических репрессий“ от 18 октября 1991 г. гр-н Толстая Александра Львовна реабилитирована»[1808].

Александра Львовна прожила длинную жизнь: она родилась во время правления Александра III, а ее отрочество и юность пришлись на годы царствования Николая II, она видела и слушала Троцкого, общалась с Калининым, была на приеме у И. Сталина и на аудиенции у папы римского. За ее жизнь в США сменилось несколько американских президентов: от Гувера и Рузвельта, Трумэна и Эйзенхауэра – до Картера. Александра Толстая отозвалась на смерть Бориса Пастернака, выступила в защиту Иосифа Бродского, приняла у себя Александра Солженицына. Если же вспомнить знаковые фигуры в истории массовой культуры середины XX века, то стоит заметить, что Александра Толстая пережила и кинозвезду Мэрилин Монро, и короля рок-н-ролла Элвиса Пресли. Казалось бы, зачем упоминать этих людей, не имеющих никакого отношения к Толстой? Затем, чтобы почти физически ощутить, мгновенно пролистывая «раскрученные» по всему современному миру визуальные и музыкальные образы: еще недавно жила дочь Льва Толстого – мощная и неординарная,