посылавшимся к нему опять доктором Посниковым напоминал о скорейшем подписании, уверяя, что австрийцы дали письменное обязательство подписать свой договор в понедельник 16/26 января и что венета ждать не будут, 12-го от Маврокордато Посников зашел к рейзэфенди и в знак дружбы поднес ему от Возницына пару пистолетов «турского железа, цволы — работы изрядной, куплены в Вене, которые принял благодарно и дивился такому художеству и спрашивал: не французской ли то работы?» Посников, прихвастнувши, сказал — московской. Рейз-эфенди говорил: «…давно ли на Москве так почали делать? Он сказал: лет десять или меньше, научились от немец. Он сказал, что он таких пистолей не видал; мнит, что сие железа для работы вяше золота»[1352]. «Здешнее дело, — писал Возницын царю 13 января, уведомляя его о получении его письма от 2 декабря, очевидно, не дававшего Возницыну никаких новых дальнейших указаний, — приходят к окончанию. Цесарцы, как ему сами сказывали, взяли перемирье на двадцать на пять лет, поляк помирился вечным миром, я взял перемирье на два года, венет остался — нечто что на нынешних днях между собою сделают». Рассматривая заключение перемирия как дело уже конченное и дипломатические услуги Посникова более ненужными, Возницын в этом письме передает Петру просьбу доктора отпустить его в Амстердам для научных занятий: «…говорил мне дохтур Петр Посников, чтоб я челобитье его к тебе, великому государю, донес — нужда-де ему быть в Амстрадаме для исправления к художеству его некаких инструментов и чтоб его из Вены туда отпустить и дать ему жалованье»[1353]. С той же почтой, 13 января, Возницын писал Ф. А. Головину, что расстроить мир, убедить цесарцев оставаться в войне не было никакой возможности: «…ангел бы цесарцом вещал, дабы они с турки не мирились, но и того б, чаю, не послушали — нечто сам Всемогущий изволит от того их отлучить! И ныне стоят в прежнем деле за венетом; я молчу, а ломка велика. Венет, как угорелой, бросается ко всем к нам, просит помощи. Я говорю: как тебе мириться? чего войною не потеряли, то миром потерять хочешь? советую ему, чтоб взял на год армистицыум, буде ему так в войне остаться невозможно. Турки сверх морейских городов Превеза, Лепанда, Румелина ныне вновь еще втрое тягостный запрос ему учинили: Далмация вся за венеты; они, оставя им первую и третю часть, просят против Рогуз второй части, т. е. середки…» Цесарцы — главные союзники венециан, но всякий может видеть, какую правду к ним оказали; показали прямо «злость: соверша свои договоры, оставили его (венета) с таким на некоторые дни определением (т. е. до 16 января), чтоб он в те дни договор свой определил, а естли не придет, то они оставя, подпишут свои. Турки, то слыша, паче обнадежены тем стали. А по настоящему должно было туркам так говорить, что един без другого не помирится, а не на урочные дни оставлять. Я венету часто к словам говорю: они делали другим и союза не держали, и основание подписали, и к миру принудили и прошение к продолжению войны презрели. Бог обратил то все к ним еще в вящую тягость. Однакож, не помня того всего, я своего договору не подписываю, пока мочно, смотря своего дела и желания. А в другой разум: пускай то не токмо Речь Посполитая их (т. е. Венецианская республика), но всяк увидит правду и истину его царского величества» (т. е. лояльность царя в соблюдения союзных обязательств, как бы мы теперь выразились).
Сообщив дальше о своих разговорах с цесарцами и о пересылках с Маврокордато за последние дни, Возницын заканчивает письмо собственноручной припиской, показывающей, какой страх чувствовали перед Петром исполнители его повелений. «Милостивый государь, отец Петр Алексеевич! Помилуй, не оставь убогого раба своего во всякой своей милости; ей-ей больше мне того делать невозможно было, боюся всякого гнева. Только уж в сем упование мое Бог видит, сколько труд свой полагал. Пронка, раб твой, челом бью. Из Сирмской земли из предел Карловича. Генвар в 11 день 1699»[1354].
Убедившись в том, что цесарцы бесповоротно назначили подписание своего договора на 16 января и что турки собрались 18-го уезжать, Возницын решил и в этом случае опередить других, действуя здесь так же, как он поступал при расположении лагерей на Карловицком поле, и известил посредников, турок и союзников, что готов подписать свой договор в субботу, 14 января.
Итальянское известие говорит, что Возницын действовал так, опасаясь при подписании договора, если бы он подписывал его одновременно в один и тот же день с другими, встретиться с поляком и выступать при подписании после него. «Это он сделал прежде всех других из страха, как бы не остаться последним и потому, что он не хотел находиться вместе с поляком в таком деле, ни делать его после него»[1355]. Так именно объяснял причины своего поступка и сам Возницын в недельной записке за 13–20 января. «По многим поведениям увидено, — пишет он там, — что у цесарцев и у прочих мирные с турки договоры к окончанию приходят и хотят подлинно подписаться в 16 день января. Мышленно, как бы лучше в том поступить. А то проведано, что цесарцы, подписав с турскими послы, будут есть у посредника, аглинского посла и на том же обеде будут турские, польский и венецийский поcлы. И первое, что будет ехать на съезд перед цесарцы; второе: там в заседании и в подписании договоров, так же и в столе — в местех и в здоровьях без пренья б не было и еще при таком случае до чего б дурного не пришло, постановил у себя, что подписать свой договор преж их в субботу, т. е. генваря в 14 день». Итак, соображения дипломатического местничества и опасения, как бы эти местнические расчеты с польским послом и при подписании договоров и на обеде в занятии мест и в порядке заздравных тостов не привели к конфликту, а конфликт к срыву дела, — повлияли на решение Возницына опередить союзников в подписании договора. Приводит он, впрочем, также и соображение другого порядка. Настроение у цесарцев и у поляка — радостное и ликующее, потому что они, покинув остальных союзников, заключили длительный мир, — не совпадало с настроением русских, ограничившихся лишь кратким перемирием. «Еще и для того на то поступлено, — пишет Возницын далее, — что цесарцы и поляк, оставя прочих, учинили довольный мир и будут тому радоваться и триумфовать, а мне на чужой свадьбе тут же плясать показалось непристойно».
Решение Возницына поспешить с подписанием перемирия встретило
" alt="Инесса Волкова - Идеальная секретарша">
