Джироламо Кардано. Гений времени и места - Рафаил Самойлович Гутер

Джироламо решительно отказался принять молодых в свой дом и поддерживать их материально. Поэтому в течение всего 1558 года старший сын с женой вынуждены были жить лишь на его скромный заработок. Джамбаттисте пришлось распродать личные вещи, и в зимние дни он ходил по Милану в легкой одежде, совершенно неподобающей положению доктора медицины и члена коллегии. Жена и ее родственники всячески издевались над ним, а однажды Брандония, сорвав с руки своего незадачливого мужа обручальное кольцо, отдала его Еванжелисте.

Нельзя сказать, что Джироламо жалел денег для сына. Но он считал, что, помогая Джамбаттисте, он лишь усугубляет его тяжкую долю: почуяв «запах денег», родственники будут ненасытными, а он, «идущий к старости», не сможет долго кормить семейство Серони. Кардано очень тяжело переживал ссору с сыном, его одолевала бессонница и сильные сердцебиения. Когда в 1558 году родилась внучка, он обратился к Джамбаттисте с письмом, умоляя сына открыть глаза на то, что происходит вокруг него: «Я пишу тебе эти слова потому, что чувствую скорее жалость к тебе, чем гнев из-за оскорбления, которое ты нанес всем близким. Если ты правильно поймешь меня и будешь следовать тому, что написано в этом письме, то у тебя появится надежда на спасение». Он рекомендует сыну тщательно изучить книги «Об утешении» и «Об извлечении пользы из несчастий» и приводит длинный перечень «жизненных правил», которыми ему надлежит руководствоваться. Заканчивая письмо, Кардано обещал сыну половину своего годового дохода, если тот восстановит мир в семье и отделится от родственников. В качестве «аванса» он послал Джамбаттисте новую шелковую одежду такого покроя, который обычно носили врачи.

Павия (Старинная гравюра)

В октябре 1559 года Джироламо с младшим сыном уехал в Павию – ему предложили место профессора с окладом в шестьсот крон годовых. Миланец вновь встретился со студентами в аудиториях и с коллегами на диспутах; в том же году ему удалось победить в трехдневном состязании знаменитого медика, профессора Андреа Камуцио. Кардано критиковал Галена, а Камуцио безуспешно пытался ему возражать. «Этот диспут сделался настолько широко известен всем, – вспоминал Джироламо, – что, обсуждая его, не говорили уже о самом предмете спора, а только о силе моих доказательств, которая представлялась несокрушимой». Камуцио, потерпев поражение в очной схватке, попытался взять литературный реванш, опубликовав в 1563 году «Возражения, коими разбиваются выводы Иеронима Кардануса и отражаются его несправедливые нападки на Галена…». Он жаловался, что в Павии и других университетах имя миланского врача приводят в противовес славному имени Галена.

Трагедия

В Милане же тем временем происходили следующие события. Хотя Брандония собиралась во второй раз стать матерью, ссоры между супругами не прекращались. Не примирило их и рождение сына, которого в честь прадеда назвали Фацио. Однажды – это было через несколько дней после родов – Брандония в пылу гнева заявила, что Джамбаттиста не является отцом ее детей и даже назвала имена настоящих отцов. Этого молодой человек не мог перенести: он замыслил убийство. У знакомого аптекаря раздобыл яд и уговорил своего слугу подсыпать его в праздничный торт, пообещав денег и одежду. За день до этого Джамбаттиста попытался помириться с семейством Серони, выкупив все векселя Еванжелисты.

Торт был испечен, и слуга сделал свое дело. Родственники со стороны жены и сам отравитель, отведав торта, отделались желудочными болями. Но для Брандонии, организм которой был ослаблен недавними родами, праздничный обед окончился трагически. Врач, «человек незапятнанной репутации», установил, что причиной смерти была лихорадка. Но поскольку о ссорах супругов было хорошо известно в Милане, власти заподозрили недоброе, и на следующий день после смерти Брандонии, 17 февраля 1560 года, Джамбаттисту и его слугу взяли под стражу. Был арестован также и Альдо.

Джироламо поспешил в Милан, испуганный и подавленный: его любимому мальчику, его надежде и гордости грозит смертельная опасность! Да и сможет ли он сам рассчитывать на уважение и почет, если окажется, что его сын – убийца? Кардано использует все свое влияние и связи, чтобы помочь Джамбаттисте. Правда, Фернандо Гонзага умер еще в 1557 году, но в Милане живут его дети, с которыми Джироламо дружен. Кроме того, новый правитель – Гонсало Фернандес де Кордова (1585-1635) – также благоволит к Кардано, которого сделал своим личным врачом. Большим влиянием в Милане пользуются и духовные покровители Джироламо – кардиналы Джованни Мороне и Карло Борромео, будущий архиепископ города. Но высокие друзья и покровители не захотели помочь Кардано в этом, в общем-то, не очень ясном деле, и он продолжал сражаться за жизнь сына в одиночку. А тот, видимо, и не понимал, какая ему грозит опасность: через случайного человека он просит отца внести залог в десять тысяч крон для того, чтобы выйти из тюрьмы и наблюдать показательный бой у стен Миланского замка. Недаром Кардано писал, что сына погубила его простота.

Кардинал Карло Борромео

Некоторая надежда появилась у Джироламо, когда пять врачей, осматривавших тело Брандонии, подтвердили, что она умерла не от яда, а от лихорадки. На этом можно было и закрыть «дело», но сенатская комиссия, проводившая расследование, была настроена по отношению к Кардано довольно враждебно (так во всяком случае считал Джироламо). И допросы продолжались.

Первым не выдержал слуга. Он признался, что получил от хозяина порошок, но подумал, что это лекарство, чтобы у Брандонии было больше молока. Когда же нашли аптекаря, у которого был куплен яд, сознался и Джамбаттиста.

Следствие закончилось. С Альдо и со слуги обвинения были сняты, а главный виновник должен был предстать перед сенатским судом. Не доверяя профессиональным юристам, Кардано решил защищать сына сам. «Семь обстоятельств, – говорил он, – должны быть рассмотрены в этом деле: пример для общества, поступок, средства, причина поступка, характер действия, лицо, совершившее поступок, и внешние обстоятельства». Он построил защиту на следующих положениях:

1. Джамбаттиста – юноша простого и бесхитростного характера. Будь он половчее, разве дал бы он жене столь малую дозу яда, если бы действительно решился погубить ее? Или вовлек бы в свое преступление слугу? Или признался бы во всем?

2. Брандония, напротив, – женщина низкой нравственности и злобного характера. Даже ее отец не смог на дознании утверждать, что она досталась своему мужу