Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019 - Коллектив авторов
свою любовь
исследуем память опиума
Евгений Степанов
На языке травы
Поэт, прозаик, публицист, издатель. Род. в 1964 г. в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Печатался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Звезда», «Нева», «Наш современник» и во многих других изданиях. Автор нескольких книг стихов и прозы. Живет в Москве и поселке Быково (Московская область). Главный редактор журнала «Дети Ра» и портала «Читальный зал». Лауреат премии им. А. Дельвига и премии журнала «Нева».
Роль
Достаточно Блока и блога,
В котором мерцает талант.
Достаточно гранта от Бога,
Иной и не надобен грант.
И пусть от могутного джеба
Судьбы помутнеет в очах,
В отеле копеечном неба
Меня ждет уютный очаг.
Играю не главные роли,
Все правильно, я не герой.
Достаточно света и воли.
И боль отступает порой.
Быково
Пусть телефон молчит, пусть не молчит синица;
И серый воробей, и сирый свиристель,
Пусть дым печной, как встарь, над кровлею струится
Со всех своих печных горячих скоростей.
Пусть Instagram молчит, пусть не молчит знакомый
До слез (о, Мандельштам!) с-к-р-и-п белых половиц.
Пусть рыжий кот мурчит, обуреваем дремой,
Пусть вечный круг луны сияет, желтолиц.
Пусть говорит сосна на языке сосновом,
Пусть говорит трава на языке травы.
Мне очень хорошо. Согретый дачным кровом,
Я прячусь от цепей Берлина и Москвы.
И такой
Достоинств хилая дружина
Была разбита в пух и прах.
Сама себя впотьмах душила
Душа, уставшая в боях.
Я погибал – так гибнет юнкер,
Узнав, что знамя сожжено.
Я умирал – но я не умер,
Как дачу, обживая дно.
И грешный точно нувориши,
Забывший про слова любви,
Я вдруг услышал голос свыше:
– Ты нужен и такой. Живи!
Сны о доме
И будут дни не так плачевны,
И сгинет главный фарисей.
И царь воскреснет, и царевны,
И цесаревич Алексей.
И станет нормой жизни схима,
И я от спячки злой очнусь.
Я знаю, что непобедима
Святая Русь.
Посёлок
Как-то невесомо здесь, в Быково.
…Уменьшаясь до размера слова,
Облачка лилового души,
Я живу в нечаянной глуши.
Как-то здесь, в Быково, все понятно.
На участке множество опят на
Деревах, которым нет числа.
И гудит, как времечко, пчела.
Как-то здесь, в Быково, все иначе.
И другие у меня задачи…
И по даче ходит даже тот,
Кто на белом свете не живет.
О
Осень, ливни зарядили,
Воздух влажен и промозгл.
Дрозд-рябинник на рябине
Пригорюнился, промок.
Резво, по горизонтали
Дни летят, как мотыльки.
…На участке под зонтами —
Белые, моховики.
Осень, ливни задолбали.
Впрочем, нет больших невзгод.
Я живу по вертикали:
Почва – чувства – небосвод.
Зимняя дача
Скрипит, как Чюрленис, бревенчатый дом,
Скрипят шестеренки рассудка,
Который уходит от гибельных догм,
Работая честно и чутко.
Любовь и озноб – вековечный коктейль,
Который я пью торопливо.
…И вырваться трудно из хищных когтей
Сомнительного креатива.
В чем цель? Непонятна, как музыка, цель.
Где логика в жизненной драме?
А в окна стучит одинокая ель
Живыми ветвями.
Вельветовая ветвь
Я больше не бегу, и дни мои рутинны.
На дачном берегу живу, как фон-барон.
Вельветовая ветвь молоденькой рябины
Влезает на балкон.
А рядышком – сосна, магнолия, орешник…
И город далеко, убийца и тиран.
И дятел – тук, тук-тук (хоть он не кагэбэшник),
И белочка летит, как быстрый дельтаплан.
Ночь
Ночь – крадучись – тихою сапой
Приходит в мой бойлерный мозг.
Кот голову прячет под лапой —
Грядет, точно Ленин, мороз.
Я видел параши, пороши,
Но пошлость прошла стороной.
В ботинках на тонкой подошве
Я в сад выбегаю ночной.
И вижу большие деревья,
И ветры смурные гудят.
И, горестно заиндевев, я
Бегу, как цыпленок, назад.
Хоть бы на миг
Баксы – контракты – бесы —
Асы продажной прессы —
Бесы – вино – темно.
Бесы – вина – вино.
Хоть бы на миг забыться,
В угол какой забиться,
Тишь и покой ценя.
Боже, прости меня!
Тогда
Что же было тогда? Воровали.
Истребляли своих.
Негодяи учили морали
И марали святых.
Наилучшие были убиты.
И убиты слова.
Сквозь бетонные серые плиты
Пела песни трава.
Пела песни трава – и малёхо
Изменялась эпоха греха,
Некрасивая эта эпоха
И червивая, точно труха.
Две эпохи
Был гонор, были гонорары,
И был пленительный Совок.
Теперь мы немощны и стары,
Выращиваем лук-севок.
Теперь иные дивиденды,
Теперь мы смотрим на закат.
Теперь добраться до фазенды —
Уже хороший результат.
