Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна - Александр Николаевич Боханов
Я очень рад, что ваша поездка на Ай-Петри удалась и что погода была хороша; страшно сожалею, что не был с вами.
3 июня. Понедельник.
Продолжаю мое письмо сегодня. Утро было отличное; тихо, ясно и 15 градусов в тени; гулял и наслаждался. Потом доклад Алексея, Островского, графа Протасова-Бахметева[204] и Победоносцева[205], который за завтраком смешил нас страшно с новыми историями о тете Кате[206]. Alix помирала со смеху и очень удивлена была, когда Победоносцев просто называл Тинхен, а не говорил принцесса и всякий раз по-английски спрашивала меня, зачем он называет ее просто Тинхен[207]. Алексей, в свою очередь, рассказывал тоже истории невозможные и Alix смеялась до слез. Погода к завтраку испортилась и часто шел дождь. Мы все-таки гуляли с детьми и работали на речке у моря.
Сегодня вернулась из плавания милая «Царевна» и встала на свое обычное место. Фредерикса[208] я еще не видел; завтра он будет ко мне. К обеду, кроме Alix, пригласил княгиню Лобанову, Шереметева, Елену, Черевина и Озерова (дежурный). Вечером Alix поехала к Ежени, которая пригласила ее когда ей угодно приезжать вечером, но Alix предпочитает оставаться дома и весьма нехотя отправилась к Ежени. Вообще Alix не скучает, хотя, конечно, Павла ей страшно недостает, но она очень довольна оставаться дома одна и распоряжаться своим днем как хочется и занимается постоянно чтением и рисованием. Очень неохотно принимает приглашения к Юрию, Ежени или Елене и сердится, когда они воображают, что ей скучно и надо ее увеселять.
Сегодня узнал о смерти нашего друга каноника Жмудовского, он умер от удара. Жаль его старика, его будет недоставать нам в Спале[209].
На фрегате «Минин» инфлюэнца уменьшается; самое большое число больных было до 108 человек и по 15 человек заболевает в сутки. Из офицеров было больных всего 6 человек.
Сегодня получил я от харьковского фотографа две фотографии на стекле вашего приезда в Борки и одна очень удачна, а на другой глупая фигура Ширинкина[210] на первом плане испортила все.
Сирень и ландыши до сих пор окончательно не распустились; это курьезно. Вообще же зелень и трава в нынешнем году гораздо лучше прошлого года.
Ворон окончательно рамоли[211]; влюбился в собачку Alix Бут и целый день бегает, суетится и плачет!
Я полагаю послать еще одного фельдъегеря в пятницу или субботу и надеюсь, что он будет последний. Становится очень грустно без тебя, моя милая душка Минни, и пора вам вернуться домой. Так хочется скорей увидеть и обнять, наконец, дорогого Жоржи, которого вместе с Ксенией крепко целую. Тоже Ольгу, Минерле и дядю Мишу.
Обнимаю тебя, моя собственная милая душка Минни, от всего сердца. До свидания. Христос с вами, мои дорогие!
Навсегда Твой верный друг Саша.
(ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 710. Л. 22–25 об.)
XIII
Коттедж. 5 июня 1891 г. Среда.
Моя милая душка, дорогая Минни, ужасно благодарю тебя за твое милейшее письмо № 4, которое получил вчера, и за рисунки цветов, которые на этот раз очень удались и так на письмах это очень хорошо и мило. Письма твои доставляют мне огромное удовольствие и пополняют мою одинокую жизнь, а вместе с этим я знаю из них все, что вы делаете и как проводите время.
Вчера был день свадьбы Павла и Alix, он приезжал сюда на несколько часов, но не мог остаться обедать и бедная Baboon[212] была очень грустна. Вчера вечером приехала Маруся и остановилась у Ежени на ферме и сегодня приезжала к нам завтракать.
В 3 часа поехали с визитами к Юрию и Стане, у которых мы еще не были, а потом к Марусе, которую не застали дома. Оттуда поехали на гранильную фабрику, осмотрели работу, есть прелестные новые вещи, некоторые мы выбрали и я подарил Baboon на память нашего посещения. Слава богу, погода, наконец, делается теплее и в особенности по утрам ясно и тепло до 15 градусов, а днем часто тучи и дождичек; сегодня, наконец, море совершенно тихо и освещение и вид летний, а то совершенно была осень, серо, мрачно и бурно.
Я читал вчера рапорт кн. Шаховского[213] из Виго (в Испании) о переходе яхты «Полярная Звезда»[214] из Фальмута в Виго. Он выдержал сильный шторм в продолжение суток и остался очень доволен яхтой и ее морскими качествами. Качка покойная боковая, но килевая весьма стремительна и приходилось уменьшать ход до 6–8 узлов. В каютах и вообще внутри яхты, как я и ожидал, весьма многое надо переделать, потому что устроено непрактично. Полупортики и люминаторы текут почти во всех каютах, скрип от переборок невозможный, столярные работы в большой столовой попорчены водой, благодаря люминаторам[215]. Все это из-за непрактичности и умничанья.
Надеюсь, что Кобелев купил лошадь, про которую ты мне пишешь, если действительно она хороша и сильна. Я буду очень доволен.
Мадам Смирнова la folle[216], конечно, уже в Петергофе и бегает по аллеям как дитя. Жоржиных друзей мы еще не встречали (мадам Кучуков с детьми) и не знаю, здесь ли они или нет[217].
Несчастная музыка играет по вечерам, но почти никого нет, я сам, конечно, не был, но слышал. Нашему хору я приказал играть только, когда будет теплее, не менее 10 градусов.
Сегодня у меня был прием и набралось их до 46 человек и до того было душно и так их заели комары, что одному камер-юнкеру сделалось дурно и он уехал, не представившись.
6 июня. Четверг.
Продолжаю сегодня. Наконец, чудный, теплый, летний день, с утра уже 19 градусов и все так и запахло летом и просияло.
Утром гулял, потом доклады. Завтракали: Alix, дети, Сергей Михайлович и В.Н. Фридрикс[218]; так рад был его видеть, он успокоился, хотя сильно грустит.
В 2 ½
