Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов
Целиком без поправок была отчеркнута Толстым и следующая страница «Критики западной философии». Она содержала еще больший трагизм, суть которого в том, что финал жизни, по Шопенгауэру, это торжество слепой воли Космоса. «Реальный мир со всеми его солнцами и млечными путями — есть ничто».
«Познавши внутреннюю сущность мира как волю и во всех явлениях, от бессознательного стремления темных сил природы до полной сознанием деятельности человека, признавши только предметность этой воли, мы никак не избежим того следствия, что вместе со свободным отрицанием, самоуничтожением воли исчезнут и все те явления, то постоянное стремление и влечение без цели и отдыха на всех ступенях предметности, в котором и чрез которое состоит мир; исчезнет разнообразие последовательных форм, исчезнет вместе с волей все ее явление со своими общими формами — пространством и временем, а наконец, и последняя основная его форма — субъект и объект. Нет воли — нет представления, нет мира. Перед нами, конечно, остается только ничто. Но то, что противится этому переходу в ничтожество, — наша природа — есть ведь только эта самая воля к существованию (Wille zum Lеbеn), составляющая нас самих, как и наш мир. Что мы так страшимся ничтожества, или, что то же, так хотим жить, означает только, что мы сами не что иное, как это хотение жизни, и ничего не знаем, кроме него. Поэтому то, что останется по совершенном уничтожении воли, для нас, которые еще полны волей, есть, конечно, ничто; но и наоборот, для тех, в которых воля обратилась и отреклась от себя, и для них этот наш столь реальный мир — со всеми его солнцами и млечными путями — есть ничто»[257].
Через три года, работая над финальной частью романа «Анна Каренина», Толстой много размышлял вместе со своим героем Константином Левиным о смысле жизни, сущности мироздания, о Боге и бессмертии. Произведения философов разных школ и направлений вызывали в нем живой интерес.
«Критика отвлеченных начал»
Л. Н. Толстой. 1876 г.
В декабре 1877 г. в журнале «Русский вестник» (№ 11, 12) он основательно проштудировал первые главы сочинения Владимира Соловьева — «Критикой отвлеченных начал»[258]. В периодике ЯПБ эти номера журнала отсутствуют.
Пометок на страницах этого сочинения нет, зато есть большое философское письмо Толстого к другу и критику его произведений Н. Н. Страхову. В нем содержалась полемика Толстого с Соловьевым относительно сути отвлеченных начал и трактовки им концепции сострадания у Шопенгауэра.
«Грустно мне за вас, дорогой Николай Николаевич, — писал он Страхову. — Я воображаю, как вам особенно тяжело было это горе людей, которых вы любите и с которыми живете. Но что значат слова: вот начинаются несчастья, которых я боялся.[259] (курсив Толстого. — В.Р.)
За книги и те и другие не могу вам сказать, как я вам благодарен. Я уже весь ушел в них, т. е. Штрауса, Ренана, Прудона. Max Muller, Burnouf у меня есть теперь. Одного мне нужно еще — это Канта этику, „Критика практического разума“ кажется; но я выписал себе. Над Соловьева статьей[260] я долго ходил, боясь к ней приступить. Я видел, что она касается того самого, что занимает меня; и в изложении мыслей современного и соплеменного мыслителя есть особенная волнующая близость и значительность».
И далее Толстой последовательно полемизирует с Соловьевым по трем позициям:
1. По убеждению Толстого, ошибочна сама классификация Соловьева, разделившего «основные начала знания добра и зла» на «отвлеченные» и «положительные».
«Нынче я прочел ее. Всё шло прекрасно до стр. 12-й, где вдруг оказывается, что основные начала знания добра и зла бывают (это нашел Соловьев) отвлеченные и положительные, а положительные имеют силу тогда, когда за ними признается основание божественное (курсив Толстого. — В.Р.). Что такое божественное? Что это за знание или мышление, при котором предполагается Бог, и что такое Бог? Прежде надо решить, законны ли те начала, которые не могут быть постановлены без Бога; или наоборот, законны ли те, которые без Бога. И что такое за необходимость вводить Бога? Случайное ли это суеверие, или неумелость выражения, или это необходимый прием мышления. И не единственный ли это прием мышления об основных началах (как я думаю)? И тогда, да и не только тогда, но и во всяком случае, нужно объяснить, говоря об началах, за которыми признается божественное основание, что такое это значит; ибо очевидно, что в этом основании-то и самое начало. А он классифицирует. Если бы он потрудился определить, что он разумеет под положительными началами, имеющими основанием божественное, то он бы наткнулся на то самое начало, без которого не может быть и отвлеченных начал. Отвлеченные слова могут быть, но начал знания не может быть иных, как положительных (т. е. настоящих), ибо если бы они не были настоящие, не было бы и знания никакого. А основы эти необъяснимы разумом, находятся вне нас и потому божественны, не потому, что они прекрасны, непоколебимы, истинны, а потому, что они обнимают нас с нашим знанием, мы в них, в их власти, и потому они для нас Боги или Бог. — Я увлекаюсь, высказывая то, что я думаю, и высказываю, кажется, неясно, но возражение мое Соловьеву и всем философским статьям этого рода остается во всей силе; нельзя, говоря об основах знания, вводить понятие божества, как случайный признак, годный для подразделения».
