Элизабет Тейлор. Жизнь, рассказанная ею самой - Элизабет Тейлор

class="p1">Я знаю, что это шокировало всех, временами приводило в ужас, многие считали, что мое отчаяние, истерики, почти безумие были наигранными. Но вот она я, прожившая много лет после того страшного дня, и я снова и снова утверждаю: меня вернули к жизни мои дети, то, что их нужно вырастить. Как мать я не имела права бросать их совсем маленькими, если уж дала жизнь.

Можно рыдать сколько угодно, вырвать все волосы на голове, биться ею о стены, забрызгав мозгами все вокруг, перерезать себе вены или наглотаться таблеток, сорвать съемки фильма, только Майка этим не вернешь. И я взяла себя в руки, сумела справиться настолько, что вернулась на площадку и сыграла кошку Мэгги.

Вот когда я получила первую гигантскую порцию яда на свою голову! То, что писали и говорили обо мне после нашей с Уайлдингом свадьбы, не шло ни в какое сравнение с осуждением по поводу «недолгих страданий вдовы». Неужели и правда лучше было бы повеситься или отравиться, чтобы вызвать не негодование, а жалость?

Но я наплевала и продолжала жить! Трое детей, масса обязательств перед всеми (представляю гадкую ухмылку тех, кто убежден, что уж с другими-то я не считаюсь ничуть) заставили не только выжить, но и заново начать все. Вернее, заново не было необходимости, я просто продолжила играть в «Кошке на раскаленной крыше». Сначала всего по часу в день, потом втянулась в работу. Работа помогала не думать о своем горе, не забыть его, а именно не думать каждую секунду. У меня получилось.

Удивились даже на студии. Сначала меня осуждали: едва похоронила мужа и уже на съемочной площадке! Как объяснить тем, кто плевал в мою сторону ядом, что лежать и выть сутками уже невозможно, лучше просто отравиться, но если уж не совершать суицид, то надо приводить себя в форму. Потом меня начали даже уважать, тем более работала я истово.

Не обошлось без критики и при игре на площадке. Мы снимались с Полом Ньюманом, который не знал, что я на репетициях никогда не выкладываюсь полностью, словно чувствуя, что репетиция – это ненастоящее, это просто обозначение, кто где стоит и что произносит. Зато потом по команде «Мотор!» начинаю жить ролью. Но режиссер Ричард Брук уже об этом знал и успокаивал Пола:

– Подожди, сейчас увидишь.

Я «ныряла» в роль, жила ею на площадке, потом возилась с детьми дома, но это утром, днем и вечером, а потом приходила страшная ночь, пустая постель рядом и снова желание выть и рвать на себе волосы. Майк мертв, а я жива, и я одна. Сколько бы ни было вокруг друзей, они возвращались к своим семьям, ложились в постель со своими женами, любовницами или любовниками. Рядом со мной не было никого!

Как-то Лайза Минелли сказала, что живет только тогда, когда видит свое отражение в глазах мужчины. Наверное, я тоже. Бывают люди-одиночки, бывают женщины-одиночки, я не такая, мне нужно рядом сильное (или даже слабое) плечо, нужен мужчина. Нет, я не помешана на сексе, как пытались представить меня в СМИ или бывшие мужья и любовники, но я не могу одна!

Пришло время рассказать об Эдди Фишере?

Да, конечно, куда ж без этого? Разве можно обойтись без клеймения «угонщицы чужих мужей»?

Эдди Фишер порождение Майка Тодда, его детище и попытка его копии. Вернее, он пытался скопировать Майка, но совершенно неудачно. Дело в том, что Эдди исключительно мягкий и нерешительный человек, всегда мечтавший стать властным и неугомонным, как Майк.

Эдди в детстве много натерпелся от жестокого отца, и когда попал под опеку Тодда, почувствовал себя словно заново рожденным. Обнаружив у Фишера прекрасный голос, Тодд помог парню реализовать себя и стал для него иконой, образцом поведения во всем. Доходило до смешного – Эдди любил ту же еду, те же вещи, пытался иметь те же привычки. Не хватало малости – быть Майком, то есть иметь такую же хватку, энергию, такую же везучесть, фантазию и чувство юмора.

Фишер назвал сына в честь своего кумира и наставника Майком Тоддом, мне кажется, что и меня он беззаветно любил по примеру Майка.

Эдди был женат, и, как считалось, счастливо, на Дебби Рейндолс. Мы с Дебби были в очень неплохих отношениях, считались подругами, и наши семьи оказались неразлучны в пределах допустимого и возможного. Когда погиб Майк, Дебби не придумала ничего лучше, как приставить Эдди ко мне штатным утешителем, сначала просто, чтобы я не лила слезы круглые сутки, потом словно из чувства какого-то мазохизма.

У Фишеров была маленькая дочь – Кэрри и сын Майк Тодд. О чем думала Дебби, отправляя ко мне в качестве утешителя собственного мужа, я не знаю, похоже, ни о чем. Эдди не сравним с Майком, и, кажется, Дебби просто не допускала мысли, что я могу им прельститься. А я прельстилась!

Нет, ерунда, не прельстилась, все немного не так.

У меня погиб муж, который не чаял во мне души и в котором я не чаяла души в ответ. Заботливый, щедрый, неугомонный, властный, настоящий мужчина, какой мне и нужен. В жизни такого я просто не встречала, даже обожаемый мной Бартон до Майка Тодда недотягивал, признаюсь честно. Мы с Майком могли ссориться, орать друг на дружку, потом бурно мириться в постели, но я всегда знала, что он и защитит меня, и позаботится обо мне и моих детях, причем позаботится обо всем – от роскошного особняка для жизни до настоящих мелочей.

Майк был божественным, и он держал меня в руках очень жестко. Мне нужен именно такой муж – властный и заботливый, резкий и нежный, настоящий Хозяин в своей семье, за спину которого всегда можно спрятаться. Рядом с Тоддом мне и в голову бы не пришло напиваться. Он даже отучал меня от обезболивающих средств, хотя из-за травм позвоночника это было трудно. Но когда любимый мужчина ласково гладит твою спину, уговаривая боль, чтобы та ушла, утихла, поневоле забываешь о наркотиках, руки Майка куда действенней.

После месяцев спокойной, «болотной» жизни с Уайлдером я оказалась на год окружена потрясающей заботой и любовью. Я была самой счастливой женщиной на свете, жизнь которой омрачало только одно – невозможность нарожать Майку десяток ребятишек.

И вдруг в одночасье это все рухнуло. Но если после брака с Ники Хилтоном я говорила о своем падении с розового облака, то теперь был обвал в преисподнюю. Вокруг черным-черно, единственная отдушина – дети и работа. Но дети малы,