Машина смерти - Джин Мастейн
Затем он заявил, что решение Римско-католической церкви отказать Полу Кастеллано в заупокойной мессе навредило ему, католику, в глазах присяжных и что он «виновен только в том, что он итальянец». Наконец, он сказал, что был дураком, когда верил, что его ждет справедливый суд.
– Вы получили справедливый суд и получите, на мой взгляд, справедливый приговор, – возразил судья Даффи. – Вы были признаны виновным в том, что обычно называют заказным убийством.
Справедливый приговор оказался пожизненным сроком плюс десять лет за каждый из шестнадцати пунктов обвинения в сговоре с целью угона автомобилей. Судья настоял на том, чтобы Генри никогда не получил условно-досрочного освобождения.
– Генри Борелли, вы исповедуете римский католицизм. Предположу, что вам следует молить Бога о прощении.
Генри улыбнулся и повернулся к судье спиной.
Рональд Устика, торговец подержанными автомобилями, который стал представлять серьезную угрозу, как только начал разворачивать активную деятельность вместе с Роем Демео, тоже получил пожизненный срок. Питер Ляфроша, который во второй раз избежал ответственности за убийство Джона Куинна, но был осужден по обвинению в угоне автомобилей, получил пять лет.
Единственным обвиняемым в заговоре, удостоившимся поблажки от судьи Даффи, оказался Рональд Турекян, член банды, придумавший термин «зоомагазин Уолли». Его подвешенный язык спас его в общении с судьей. Он поведал о своем бедном детстве в Канарси, когда его мать умерла, а отец отверг его, и о том, как теперь он встретил женщину, которая его любит, и у него появился «шанс не быть одиноким». Он добавил:
– На моих руках может быть жир, но на моих руках нет крови.
Судья Даффи приговорил Турекяна к пяти пятилетним срокам, но назначил их одновременное исполнение, что означало, что подсудимый получит право на условно-досрочное освобождение через тридцать месяцев.
– Когда я покину этот зал, сроки будут исполнены последовательно, – добавил судья.
На этой лирической ноте дело «США против Гаджи» завершилось, но все остальные элементы первоначального обвинения: убийства, торговля наркотиками, проституция, порнография, ростовщичество и взяточничество, мошенничество и препятствование правосудию в деле Эпполито – остались нерассмотренными.
К счастью для Уолтера, 7 августа 1986 года, после того как Пэтти Теста и некоторые из первоначальных двадцати четырех обвиняемых решили признать свою вину, судья Даффи объединил все обвинения в один процесс, а не в четыре, чего следственная группа опасалась раньше, – в процесс по делу РИКО, о котором Уолтер мечтал с самого начала.
Главным обвиняемым должен был стать Энтони Гаджи, босс преступного сообщества Роя Демео; в числе девяти других обвиняемых значились Джоуи и Энтони, а также «семья» Хейлмен. В перекроенном обвинительном заключении количество убийств было увеличено до тридцати.
– Есть еще по крайней мере двадцать пять убийств, которые я могу перечислить, – сказал Уолтер в кулуарном разговоре с Винсентом Бродериком, судьей, который получил вторую часть дела «США против Гаджи». – Они не были включены в это обвинительное заключение по целому ряду причин. Мы решили, что тридцати будет достаточно.
Досудебные маневры заняли полтора года. Суд начался 22 февраля 1988 года и длился мучительные шестнадцать месяцев – дольше, чем любое другое федеральное дело о вымогательстве. Это была самая кровавая история, когда-либо рассказанная в зале Федерального суда.
Уолтер и оперативная группа постарались не оставить камня на камне. С рассказом о том, что им известно о банде Демео и ее жертвах, в суде выступило огромное количество свидетелей. Преодолев свое нежелание снова участвовать в процессе из-за унизительного опыта дачи показаний в суде штата, Джуди Квестл – в перерывах детектив Фрэнк Пергола из Бат-Бич держал ее за руку – дала показания инкогнито и заново пережила кошмарную историю Андрея Каца. Виктор Кац, ранее боявшийся открывать рот брат Андрея, также нашел в себе силы выйти вперед и принять участие в траурном параде.
Доктор Тодд Розенберг вспомнил своего брата Харви, Роберт Пенни – своего брата Патрика, а Юсеф Наджар – своего брата Халеда Дауда. Гарри Бейнерт вспомнил своего приемного сына Джозефа Скорни, Джузеппе Монгиторе – своего сына Чарльза, а Мэтью Скутаро – своего сына Дэниела. Брайан Тодаро рассказал о своем отце Фредерике. Донна Фалькаро вспомнила своего мужа Рональда, а Барбара Уоринг – своего мужа Питера. Мьюриэл Пэдник вспомнила и своего мужа Чарльза, и сына Джейми.
Большинство родственников жертв говорили охотно; некоторые же не говорили вовсе – например, Анджеллина Грилло, несмотря на то что благодаря Уолтеру она смогла наконец получить страховой полис своего мужа Дэнни на полмиллиона долларов, сообщив страховщику, что ее муж умер, а не пропал без вести. Сын Роя Демео, Альберт, был в группе воздержавшихся, как и друг Роя Фрэнк Форонджи.
Глэдис Демео не вызвали для дачи показаний, так как Уолтер не был уверен в том, что́ знает или с чем мирится, да и что́ может сказать на суде эта «каменная вдова»; в письменном заявлении ей разрешили «особо оговорить» некоторые неясные доселе подробности о том, кем был ее муж.
Один из адвокатов защиты в кулуарной беседе назвал друга детства Роя – Фрэнка Форонджи – неуправляемой «пушкой без лафета», что заставило судью Бродерика прокомментировать то, что являлось характерной чертой атмосферы в зале суда многие дни: ощутимый страх.
– Если бы я сидел здесь и смотрел на эту шеренгу подсудимых, то тоже мог бы стать пушкой без лафета, довольно сильно напуганной пушкой. Это витало в воздухе с самого начала, и это одна из тех вещей, которые делают данный процесс очень трудным.
Позже, когда Форонджи все еще находился на скамье подсудимых и действительно вел себя как пушка без лафета, Бродерик сказал в перерыве:
– Этот свидетель либо был напуган, либо кто-то убедил его изменить показания. Мне совершенно ясно, что он меняет свои показания, сознательно стремясь помочь обвиняемым, проходящим по этому делу. Не знаю, почему он это делает. Но он лжет присяжным.
В первые месяцы процесса по делу РИКО Энтони Гаджи оставался беспристрастным. Он ждал еще одной дуэли взглядов – момента, когда его племянник снова явится, чтобы дать показания о чем-то гораздо большем, чем краденые автомобили. Пока же, на время процесса, его поместили в тюрьму «Метрополитен», на этаж строгого режима, известный как «Девятый южный». После почти двух лет пребывания в тюрьме Льюисбурга он выглядел неважно и больше не притворялся читателем «Уолл-Стрит Джорнал». Его адвокат Майкл Розен
