Взлет - Лазарь Львович Лазарев
А в Киеве его уже ждало письмо с завода. Папа ходил гордый целый день, мама испекла очень вкусный пирог, друзья-студенты поздравляли. И только барышни остались абсолютно равнодушными, потому что ничего не понимали в балансировке двигателей внутреннего сгорания, а у Шуры хватало здравого смысла не объяснять им основ теоретической механики.
Наступила весна. Сессия за II курс была сдана успешно. Разрешение на перевод в Московское Высшее техническое училище получено. И семья Микулиных стала готовиться к отъезду в Орехово, В последний день Шура попрощался с друзьями и знакомыми и вечером пришел на высокий берег Днепра. Присел и долго смотрел на месяц, отражавшийся в темной реке. Юность кончилась. Ему было немного грустно, но вместе с тем он чувствовал себя словно лук с натянутой тетивой. Отпустишь тетиву и стрела полетит далеко-далеко. Микулин встал. Он знал, что пришло время лететь далеко-далеко.
3. БОМБЫ ПАДАЮТ С НЕБА
Поезд пришел на Брянский вокзал утром. Из окна купе Микулин увидел Жуковского, который стоял на перроне, держа за руки Леночку и Сережу. Веру Егоровну Жуковский особенно долго целовал и даже немножко прослезился — так она ему напоминала покойную мать.
Наконец, на двух извозчиках оба семейства направились к Чистым прудам, в Мыльников переулок, где теперь Жуковский снимал квартиру. Вечером того же дня Вера Егоровна вместе с Александром Александровичем, Катя с мужем, Леночкой и Сережей собирались отправиться в Орехово. Жуковский же и Шура решили на несколько дней остаться в Москве. У Жуковского было еще много дел в своем воздухоплавательном кружке, а Шуре нужно было явиться к Бриллингу.
На извозчике оба отправились на Коровий брод, где находилось училище. У Шуры в ногах стоял ящик с лодочным мотором.
Приехав в училище, Шура взвалил ящик на плечи и отправился сначала в канцелярию, где он сдал документы, а потом пошел искать Бриллинга.
Бриллинг сидел в небольшой комнате и что-то писал.
— Здравствуйте, Николай Романович, — начал Микулин, широко улыбаясь, — вот я и приехал.
Бриллинг, видимо, не узнал его.
— Но кажется, я не имею чести быть с вами знакомым.
Шура растерялся.
— А помните соревнование тракторов под Киевом в прошлом году? И одного студента под дождем в поле?
— Здравствуйте, Микулин! — Бриллинг протянул ему руку. — Вы так изменились, возмужали. Я вас сразу и не узнал. Ну, где ваш мотор?
— Вот, в ящике.
— Покажите.
Микулин открыл ящик. Несколько минут Бриллинг внимательно рассматривал.
— А как вы перекачиваете бензин из нижнего бака в верхний? Где помпа?
— У меня на нее не хватило денег, Николай Романович. Я просто кружкой переливал.
— Браво, Микулин! Это чрезвычайно остроумная конструкция. Берите мотор, мы его сейчас отнесем в нашу лабораторию.
Потом Шура пошел в другое здание, к дяде Коле, знакомиться с воздухоплавательным кружком. Большой зал был заполнен моделями, приборами. Вдоль стены протянулась аэродинамическая труба, а в центре зала стояла решетчатая мачта, на стреле которой вращался пропеллер — установка для изучения тяги винта. Около нее хлопотало несколько человек в синих студенческих тужурках, и Жуковский что-то говорил плечистому усатому студенту. Микулин подметил, что большинство из них в «усах» и сразу подумал, что хорошо бы и ему для солидности их отрастить.
— А вот и Шура! — воскликнул Жуковский, увидев его. — Знакомьтесь, господа, мой племянник Александр Микулин. Конструктор моторов и знаменитый изобретатель, — пошутил он.
В другое время Шура только улыбнулся бы, но сейчас эта шутка пришлась не ко времени. Микулин вдруг ощутил, что этим молодым людям палец в рот не клади. И что все они меряют людей самой строгой мерой — мерой таланта.
— Туполев Андрей Николаевич, — проговорил неожиданно тонким голосом усатый, пожимая Шурину руку.
— Мусинянц, — представился другой, черноусый, черноволосый и черноглазый.
— Архангельский, — сказал третий, высокий.
— Юрьев.
— Сабинин.
— Ушаков.
— Ветчинкин.
Фамилии сыпались на него со всех сторон. Он же, растерянно улыбаясь, повторял: «Очень рад, Микулин. Очень приятно, Микулин».
Вдруг он увидел, что его руку держит его двоюродный брат Боря Стечкин.
— Стечкин, — чинно представился Боря.
— Микулин, — отшаркался Шура.
Все расхохотались.
— Микулин, — услышал он голос Туполева, — иди сюда, раз ты изобретатель.
Микулин подошел.
— Вот смотри, — Туполев включил рубильник. Электромотор начал крутить пропеллер и тяга винта стала вращать, как карусель, всю громоздкую установку. Туполев выключил рубильник. Раздался треск.
— Видишь, опять в зубчатой передаче полетел зуб у шестерни.
Микулин молча кивнул.
— Так вот, изобрети-ка так, чтобы передача больше не ломалась. Понял?
— Понял, Андрей Николаевич.
Оставшись один, Шура набросал карандашом эскиз. Задача, в общем, была не такой уж трудной: надо поставить вместо шпонки муфту с пружиной, которая предотвратит поломку шестерни. Только сделать это следует быстро, к следующему приходу Туполева и кружковцев, чтобы показать им, что и он не лыком шит. В зале были необходимые инструменты, за перегородкой токарный станок, а пружина нашлась в старье. Через пару часов муфта была готова.
Микулин включил установку, карусель начала вращаться. Выключил, она бесшумно плавно продолжала вертеться, пока не остановилась.
На другой день пришел Туполев, присел на корточки, посмотрел муфту, включил установку, выключил. Взглянул на Микулина и что-то одобрительно буркнул. Вступительный экзамен в кружок будущих светил авиационной науки был успешно сдан.
Отношения между членами кружка были простыми и дружескими. Туполев явно верховодил всеми — он был самый старший по возрасту. А Шура оказался самым младшим. По старинной студенческой привычке обращались друг к другу по фамилии.
Больше всех Шура сошелся со Стечкиным и Архангельским. Кроме того, в кружке был свой аэроплан и известный московский летчик Борис Россинский — высокий, с усами и эспаньолкой, как у Дон Кихота, — учил кружковцев летать. Причем Ветчинкин уже летал очень прилично.
Вообще, Владимир Петрович Ветчинкин, пожалуй, чаще всех других бывал в доме Жуковского. Он помогал дочери Леночке готовить уроки, а по вечерам вместе с Жуковским редактировал его статьи, подготовь ленные к печати. Помогал собирать материал для лекций, проверял его расчеты. Дело в том, что по рассеянности Жуковский часто делал арифметические ошибки. Ветчинкин был первоклассным аэродинамиком и первым наставником Шуры в этой новой для него науке. Поэтому редкий день в доме Жуковского садились обедать без Володи, как стал вскоре называть своего друга Микулин.
Как-то в начале июля 1914 года Жуковский собирался в Орехово вместе с Шурой и, разумеется, пригласил Ветчинкина.
— Завтра рано утром выедем и, глядишь, к обеду будем дома, — сказал Жуковский. — И вы, Владимир Петрович, пожалуйте вместе с нами.
— Николай
