Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко

Я не могу себя обвинять, что устраняюсь от современного движения и интересов. Это было бы совершенно несправедливо. Я дотрагиваюсь до каждого пульса нашей общественности, но вижу, что ее бьет лихорадка. Тут ничего не сделаешь.

Кто истинно и искренно любит человечество и свою страну, тот не может не чувствовать глубокого презрения к людям и общественности нашего времени.

25 марта 1873 года, воскресенье

Делаются большие приготовления к приему германского императора. Между прочим, ведено военным генералам переменить красные штаны на какие-то другие, так как красные заимствованы были у французской армии.

Против военного министра, Милютина, ратует сильно партия, осуждающая его управление. Наряжена комиссия для исследования некоторых финансовых вопросов по армии, под председательством князя Барятинского, отъявленного врага Милютина.

Милютин, говорят, подавал в отставку, но государь не согласился ее принять.

Вечером у Краевского, где познакомился с полковником Венюковым, отличным знатоком наших кавказских, среднеазиатских и амурских дел. Он рассказывал удивительные вещи о наших тамошних административных порядках, или, лучше сказать, о таких беспорядках, каким едва ли где-нибудь есть подобные.

Общество без нравов осуждено на то, чтобы рабствовать или перед деспотизмом, или перед своими пороками.

Наука, искусство, литература — все это требует некоторой возвышенности духа, без которой все превращается в пустую игру на поверхности вещей или, что еще хуже, то в орудие, то в прикрытие всякого рода мерзостей.

27 марта 1873 года, вторник

Такова экономия судьбы, что за добром всегда следует реакция зла, но за злом не всегда следует реакция добра, если не считать добром некоторое ослабление ударов, какие нанесли вам люди и обстоятельства.

28 марта 1873 года, среда

Природа человеческая похожа на вулкан, который в одно и то же время извергает из глубины своей дым, камни, золу, пламя и свет.

29 марта 1873 года, четверг

К приезду германского императора Петербургу стараются придать вид настоящего немецкого города, так, чтобы великий император как будто не выезжал из Пруссии. Перемена генеральских штанов, замена головного убора солдат прусскими касками, прусские флаги на домах и проч. — все должно содействовать этому.

Какая-то эпидемия самоубийства с некоторого времени свирепствует у нас. Редкий день проходит, чтобы в газетах не извещали о повесившихся, о застрелившихся, и чаще о застрелившихся. Револьвер в большом ходу. Даже женщины научились им владеть. Сегодня извещают, что какая-то дама Л. пришла к Е. Утину, помощнику присяжного поверенного, потребовала, чтобы о ней доложили, и когда тот вышел, она пустила ему, как пишут, из револьвера пулю в упор. Пуля, однако, по какому-то чуду скользнула над его головой, не повредив его. Затем Л. приложила револьвер к собственному виску, спустила курок и упала мертвою. В чем завязка этой трагедии — неизвестно.

31 марта 1873 года, суббота

Посягавшая на убийство Утина — молодая девушка, сестра тоже застрелившейся Гончаровой. Она хотела отомстить Утину за то, что он, по неосторожности или легкомыслию, бросил тень на отношения Гончаровой с Жоховым, которого он убил на дуэли после известного процесса о Гончарове.

4 апреля 1873 года, среда

Если действительная жизнь преисполнена всяких зол и особенно всяких человеческих гадостей, то искусство вообще и литература должны хранить в себе идеалы всего лучшего, разумного и благородного в человечестве. Но теперь это не так. Искусство и литература опошляются елико возможно под предлогом верности правде и под условием реальности. Но что разумеют они под правдою? Списывание с натуры, группировку разных текущих проявлений жизни, всего, чем волнуются люди и общество настоящего времени? Конечно, это правда. Но есть и другая правда — сознание, в котором живут вечные идеи разума, добра, истины, красоты. Изображая первую, не следует забывать другой.

Военный министр, как слышно, к общему удовольствию, остается на своем посту, вопреки козням и интриге своих врагов; главным из них считают князя Барятинского, а главными соучастниками его — генералов Фадеева и Черняева.

Москва не теряет своего оппозиционного духа. Головою своим она избрала опять Ланина, получившего наиболее избирательных шаров после князей Черкасского и Щербатова, отказавшихся от главенства. Разумеется, Ланин также отказался. Итак, Москва остается без головы. Такие-то последствия вышли из деяний Дурново.

8 апреля 1873 года, воскресенье

День Пасхи. Светло, но все-таки холодно. Впрочем, теперь только утро, 9 часов.

Большею частью, когда люди сами себя обрабатывают по своим понятиям и верованиям, то из обработки выходят прескверные продукты. Одно, на что можно положиться, это хорошее сердце и инстинкты, дарованные природою иным неделимыми. Тут только и можно любить и верить в любовь.

10 апреля 1873 года, вторник

Первый день Пасхи был холоден, но светел, а вчера и сегодня снег с дождем, грязь; все здесь скверно: и погода, и люди, и судьба их.

11 апреля 1873 года, среда

Вечер у Благовещенского, который приехал сюда из Варшавы на несколько дней. Говорил долго с В. В. Григорьевым о хивинском походе. Он долго служил в Оренбургском крае и знаком со Средней Азией. По его мнению, походу нашему предстоят большие трудности.

12 апреля 1873 года, четверг

Конца нет слухам и толкам о предстоящей встрече германского императора. Говорят, что Дума очень недовольна предложением Трепова иллюминовать Гостиный двор особенным парадным образом и вывесить прусские и германские флаги. Происходят беспрерывные сборы и репетиции войск; зоря будет из 1500 музыкантов. Говорят, императору будет поднесена сабля, украшенная бриллиантами, в 700 тысяч рублей, и проч. и проч.

Посещал некоторых знакомых; был у Небольсина, Богдановой, Блюменфельда, Тютчева. Последний все еще лежит с парализованною половиною тела. Но голова его свежа, как у здорового. Говорит он тоже почти свободно, с маленькою запинкою. Но на выздоровление его нет надежды.

Очень болен также К. К. Фойгт. С ним также был удар, который едва ли не сведет его в могилу. Жаль! Это истинно честный и благородный человек.

15 апреля 1873 года, воскресенье

Въезд германского императора. Город принял такой праздничный вид, какого не бывало в самые знаменательнейшие дни народных торжеств. Все дома расцвечены флагами, и на многих из них прусско-германские флаги скрывают даже русские. И все новенькие, как с иголочки, так что улицы превращены в какие-то цветники. Вильгельм должен был въехать в город в 2 часа по Вознесенской улице и по Большой Морской. Туда ринулись толпы народа. Я хотел было совершить обыкновенную мою прогулку по Невскому проспекту, но