Война, погубившая Россию. Записки премьер-министра Великобритании - Дэвид Ллойд Джордж

В результате я получил на следующий день от начальника имперского генерального штаба письмо такого содержания:

'Военное министерство.

27. 9. 16.

Дорогой Ллойд Джордж!

Премьер-министр только что посылал за мной для обсуждения вопроса о посещении России. Я зрело обдумал его, после того как Вы говорили со мной сегодня утром, к пришел к заключению, что для меня невозможно отправиться в Россию, не потеряв полностью контроля над войной, к тому же в важный момент.

Я отлично понимаю силу Ваших аргументов, но если бы я отправился в Россию, мне пришлось бы быть в отсутствии по крайней мере месяц, а это слишком большой срок, принимая во внимание необходимость моего личного участия в разрешении целого ряда проблем, стоящих перед нами.

Я искренне огорчен, что не могу пойти на Ваше предложение. Как я сказал премьер-министру: если потребуют, чтобы я поехал, я подчинюсь, но мое мнение, что я не должен ехать, если я сколько-нибудь полезен в качестве начальника имперского генерального штаба.

Верьте мне, я очень сожалею, но я должен был сказать Вам, что я думаю относительно необходимости остаться на своем посту.

Преданный Вам В. Робертсон'.

С этим отказом предположенная миссия в Россию рухнула, и возможность прийти к реальному соглашению с нашим великим союзником на Востоке была упущена; потом было уже поздно спасти Россшо от окончательного краха.

Известия, приходившие к нам из России в течение осени 1916 г., показали, какой роковой ошибкой был отказ от мысли об этой миссии. Все предзнаменования указывали на крушение военной мощи России и на предстоявший сепаратный мир с Германией.

В конце июля Сазонов ушел с поста министра иностранных дел и был заменен Штюрмером; шведский король (который по своим симпатиям был германофилом), услышав эту новость, сказал тогда британскому послу в Стокгольме, что в течение двух месяцев будет заключен мир между Россией и Германией. Хотя это пророчество не осуществилось, но оно основывалось на верном понимании того, какой оборот приняли деда в России.

Сэр Джордж Быокенен, британский посол в Петрограде, в частном письме к лорду Чарльзу Бересфорду от 17 октября упоминал об упорных слухах о сепаратном мире, которые были официально опровергнуты Штюрмером, и сообщал о росте симпатий к Германии.

В следующем письме от 28 октября он обращал особое внимание на успехи германофильской и антибританской пропаганды и прибавлял: 'Потери, понесенные Россией в этой войне, так колоссальны, что вся страна носит траур; во время недавних безуспешных атак на Ковель и другие пункты было бесполезно принесено в жертву столько людей, что по всем видимостям у многих растет убеждение: для России нет смысла продолжать войну. В частности, Россия в отличие от Великобритании не может ничего выиграть от затягивания войны…

При растущем с каждым днем недовольстве народа и при таком человеке, как Штюрмер, находящемся во главе правительства, я не могу не чувствовать тревоги'.

* * *

30 ноября лорд Рондда послал мне серию меморандумов, написанных британским офицером в Архангельске о его впечатлениях при посещении Петрограда и Москвы. Его тоже поразила сила германской пропаганды и усталость народных масс от войны.

'От великого до малого все здесь того мнения, что военный энтузиазм русского простонародья в городах очень упал за последнее время, — пишет он. — Конечно, главная причина этой перемены морального состояния народа заключалась в чрезвычайной трудности доставать предметы первой необходимости даже за деньги. В больших городах все вынуждены теперь стоять в длинных очередях, чтобы получить в небольшом количестве такие продукты, как молоко, черный и белый хлеб, масло и сыр, сахар, чай и кофе, мясо, рыбу и т.д.

Эти очереди представляют в высшей степени удобный случай для агентов германской пропаганды; люди, стоящие в очереди, хитро намекают, а иногда даже открыто утверждают, что все эти лишения вызваны исключительно интересами Англии'.

Затем шли следующие пророческие слова: «Ближайшие три месяца будут критическим периодом… Либо правительство уступит, либо наступит государственный переворот, либо если не произойдет ни того, ни другого, России придется прекратить войну и заключить мир с весьма печальными результатами».

Этот информатор настаивал на необходимости с величайшей поспешностью развить контрпропаганду. «Только с помощью самой усердной и терпеливой работы можно протащить Россию в лице ее правительства и народа еще через один-два года войны и лишений; чтобы достигнуть этого, не следует жалеть никаких усилий или сравнительно ничтожных расходов…»

Но это предостережение пришло слишком поздно. Архангельский порт был уже затерт льдами. Прежде чем он растаял, весной в России разразился революционный крах, и все надежды укрепить ее как союзную державу исчезли.

Меморандумы Робертсона и Бальфура

Во второй половине 1916 г. в известных кругах был сделан ряд попыток добиться мира без решительной победы. Это выдвинуло на первый план вопрос о целях, которые мы себе ставили в войне, и условиях, на которых мы надеялись ее закончить.

В августе 1916 г. этот вопрос был поднят в военной комиссии кабинета министров, и Робертсону было поручено премьер-министром представить меморандум и изложить в нем соображения генерального штаба по вопросу о том, какие условия мира считались желательными с военной точки зрения.

Меморандум Робертсона, представленный 31 августа 1916 г., является во многих отношениях замечательным документом для своего времени. Этот меморандум гласит:

'1. Хотя конца войны отнюдь еще не предвидится, тем не менее в любой день могут начаться переговоры о мире, и если мы не будем к ним подготовлены, мы окажемся в весьма невыгодном положении не только в сравнении с нашими противниками, но и в сравнении с нашими союзниками.

Мы должны решить теперь, без промедления, какова будет наша дальнейшая политика; затем мы должны поставить этот вопрос перед союзниками, установить в свою очередь, каковы их цели и попытаться затем придти к соглашению — еще до того как мы встретимся с нашими противниками на мирной конференции.

2. В течение многих столетий — хотя, к сожалению, не всегда — целью нашей политики было поддержание равновесия между континентальными державами, которые всегда делились на враждебные лагеря. Одно время центр тяжести европейской политики был в Мадриде, в другой период — в Вене, в третий — в Париже, в четвертый — в Санкт-Петербурге.

Мы разбили или помогли разбить по очереди каждую державу, которая претендовала на гегемонию в Европе и одновременно мы расширили нашу собственную область колониального господства. В последние годы выросла новая