Дети русской эмиграции - Л. И. Петрушева
Много ужасов пережили мы, мама сидела в чрезвычайке, и если бы не стечение обстоятельств, то ее расстреляли бы. Но ее освободили благодаря хорошим отзывам бедной женщины, которую она лечила. После освобождения мама задумала о побеге к моему отчиму в Константинополь, и с большим трудом удалось ей нанять турецкую фелюгу, на которой мы и бежали, и затем я попала в эту школу на остров Проти.
Байдак
В 1917-м году, когда началась революция, я жила в Киеве. В это время еще только начались беспорядки, по улицам ходили толпы рабочих с красными знаменами, на которых было написано: «Да здравствует свобода, равенство и братство». Постоянно совершались обыски и аресты, но нашу квартиру совсем не трогали. После Пасхи, пользуясь тем, что отряд австрийцев стоял в имении, мы поехали туда. Взяли мы только самое необходимое, то, что могло пригодиться летом, оставив в Киеве квартиру со всеми вещами. Это было последнее лето, которое я провела в деревне. К концу лета отряд австрийцев ушел, и мы тоже собрались уезжать в Екатеринослав, и было как раз то время, так как мы уехали вечером, а на следующий день большевистская комиссия заняла наше имение.
В Екатеринославе уже началась наша тяжелая жизнь. В Киев пробраться было нельзя, вещей у нас почти совсем не было, а из деревни нельзя было и думать что-нибудь привезти. Сперва мы поселились в доме бабушки, но большевики выгнали нас и взяли этот дом для комитета; тогда нам пришлось переехать в маленький домик на Философской улице. Все тогда страшно подорожало, и, для того чтобы жить, мы продавали кое-какие бывшие у нас вещи. Мама уехала на Кавказ лечиться, а мы с папой остались в Екатеринославе. Через месяц после этого пришли добровольцы, и папа поступил в Добровольческую армию; комитет из бабушкиного дома был удален, и мы снова перешли туда. С этих пор началась сказка про белого бычка: то большевики брали Екатеринослав, то добровольцы, и наконец большевики окончательно заняли город, и мы остались одни с няней. Тут-то начались обыски и бесчинства большевистских солдат. Как детей офицера, нас искали, и няня все время нас прятала, выдавая за своих детей. Наконец жить в Екатер<инославе> не стало никакой возможности, и, дождавшись когда добровольцы взяли город, мы решили пробраться в Ростов, где в это время была мама. Городск<ой> вокзал был разрушен, денег у нас не было, и мы шли пешком 6 верст до станции, с которой уже и сели в поезд. Нас поместили на открытую платформу, был страшный мороз и ветер, и только на четвертый день мы приехали в Ростов. А большевики в это время продолжали свое наступление на юг и 23-го декабря были уже около самого Ростова. Нам снова пришлось бежать, и 24-го декабря мы выехали из Ростова в теплушках вместе с другими семьями офицеров. По дороге все время случались различные приключения: то зеленые нападали на поезд, то поезд разрывался, два раза ночью у нас крали паровоз, но все-таки на 16-й день мы прибыли в Новороссийск. В Новороссийске нам не пришлось пожить спокойно; уже через 1/2 года мы уехали с мамой на Кипр, а папа остался, так как он был болен тифом.
Подъезжая к Кипру, я думала, что попадаю на сказочный остров: старинная крепость, огромные башни, бедуины на арабских лошадях, финиковые пальмы – все это было ново и красиво, но когда нас поместили в лагерь на пустынном берегу моря за железную решетку, то я только и думала о том, чтобы уехать оттуда. С Кипра мы приехали в Константинополь, нас выписал папа, и вместе с ним мы поехали в Ялту. Там я уже начала учиться и собиралась поступить в гимназию, но большевики снова подошли к Ялте, и мы поспешно в 2 часа ночи принуждены были бежать в Константинополь; ехали мы ужасно, в темном грязном трюме, почти впроголодь и сразу по приезде попали в лагерь «Сан-Стефано», где жили 4 месяца.
По приезде в Констант<инополь> я училась в гимназии Союза городов; училась там 2 года, а затем поступила в британскую школу на острове Проти, где нахожусь теперь.
Ждановская Надя
Из всех моих пережитых бедствий у меня сохранилось то, как мы бежали первый раз от большевиков. Вечером мы еще ничего не знали. Папа пришел со службы из полка и сказал, что города большевикам не сдадут. Я в это время была больна испанкой. Утром папа, как всегда, ушел в полк, я же с мамой и братом сели пить чай. Вдруг пришел папа, страшно встревоженный, и сказал нам скорее собирать необходимые вещи и идти на вокзал, так как через несколько часов город будет занят большевиками. Мы захватили с собой только один маленький чемоданчик, остальные же вещи оставили в квартире, а также накрытый стол, так как мы собирались пить чай. Город был в 3 верстах от вокзала, и поэтому мы страшно устали, так как извозчиков не было и нам пришлось идти пешком. Придя на вокзал, мы едва успели сесть на последний поезд, потому что большевики прекратили всякое железнодорожное сообщение.
Поехали мы в Новороссийск, где жили все мамины родные. Мы остановились у маминого брата, который хотя и принял нас очень хорошо, но все-таки в это время жизнь была страшно дорога, и потому нам было страшно неприятно причинять им лишние расходы. Наконец, через несколько месяцев Ставрополь был занят добровольцами. И мы поехали обратно. Приехав в город, мы сейчас же поехали к себе на квартиру. Когда мы вошли к себе во двор, то были поражены, так как вся наша мебель валялась во дворе вся разбитая, а также все наши вещи разбросаны по двору. В общем, мы остались без ничего, так как все наши вещи были разграблены или
