Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб краткое содержание
Захватывающий криминальный роман эпохи джаза об Артуре Бэрри, «величайшем воре драгоценностей, который когда-либо жил» (журнал Life). Он очаровал всех, от Рокфеллеров до членов королевской семьи, планируя и осуществляя самые дерзкие и прибыльные ограбления 1920-х годов. За семь лет Принц воров украл бриллиантов, жемчуга и драгоценных камней на общую сумму почти 60 миллионов долларов. Безупречно элегантный, невероятно обходительный, с изысканными манерами, он нравился всем, а ему нравились лишь драгоценности. А еще это история любви. Единственной любви на всю жизнь. Бэрри признался в десятках краж со взломом (и был главным подозреваемым во множестве других), чтобы защитить свою жену, Анну Блейк. Приговоренный к большому сроку, он организовал побег из тюрьмы, когда Анна серьезно заболела, чтобы они могли провести вместе еще несколько лет, пусть это стоило ему семнадцати лет нового заключения.
«Поймай меня, если сможешь», «Великий Гэтсби» и «Люпен» словно сошлись в этой завораживающей истории о неотразимом преступнике.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза читать онлайн бесплатно
Дин Джобб
Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза
Dean Jobb
A GENTLEMAN AND A THIEF: THE DARING JEWEL HEISTS OF A JAZZ AGE
Перевод с английского Глеба Григорьева
© Dean Jobb, 2024
This edition published by arrangement with Algonquin Books, an imprint of Workman Publishing Co., Inc., a subsidiary of Hachette Book Group, Inc. New York, New York, USA via Igor Korzhenevskiy of Alexander Korzhenevski Agency (Russia). All rights reserved
© Григорьев Г. Л., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 КоЛибри®
* * *
Несколько слов к читателю
Многие преступления Артура Бэрри настолько дерзкие, что выглядят литературной выдумкой, но все именно так и было. Приведенные здесь цитаты взяты из газетных статей, из интервью Бэрри разных лет, из судебных протоколов и тюремных отчетов, из воспоминаний о 1920-х годах и из архивных документов, найденных в самых неожиданных местах, от штата Вайоминг до британского Саутгемптона. Ни одна цитата не изменена. Ничего не добавлено и не приукрашено. Все события изложены именно так, как они происходили. Сталкиваясь с противоречиями в источниках, я выбирал свидетельства того времени, а не позднейшие воспоминания Бэрри и других людей. Ведь один из главных элементов криминальной документалистики – истина.
Пролог. Принц Обаяние
Лонг-Айленд и Манхэттен. 1924
Человек в смокинге и накрахмаленной белой рубашке проплыл мимо мужчин в черных костюмах и элегантных женщин в парижских платьях и сияющих драгоценностях и остановился у компании, окружавшей чашу с пуншем. Кто-то протянул новому гостю бокал, настала пора знакомиться, и он представился: Гибсон. Доктор Гибсон. Густые черные волосы, синие глаза, точеный профиль красавца вроде тех кинозвезд, на кого с обожанием смотрели – тогда еще не слыша – толпы поклонниц. Некоторые, должно быть, задержали на нем взгляд дольше обычного – это же вылитый Рональд Колман, английский актер, ракетой влетевший в Голливуд после успеха «Белой сестры», его дуэта с легендой немого кино Лиллиан Гиш.
Один из стоявших у пунша – рыжеволосый, невысокий, худощавый, с мальчишеским лицом и застенчиво склоненной головой – в специальном представлении не нуждался. Любому американцу, открывшему в последние дни хоть одну газету, был прекрасно знаком этот по-щенячьи трогательный взгляд. Гибсон, чей интерес к светским новостям можно сравнить с дотошностью старателя, узнал его еще до того, как вошел в комнату. Уже неделю вся пресса трубила об американском вояже Эдварда, принца Уэльского. Подустав от монархических обязанностей, наследник британского престола направил стопы на «изящный по форме и славный буйным весельем остров, протянувшийся к востоку от Нью-Йорка» – как назовет Лонг-Айленд Фрэнсис Скотт Фицджеральд в еще не изданном на тот момент «Великом Гэтсби».
Визит августейшей особы в сентябре 1924 года совпал с аномальной жарой. Принц был желанным гостем местной элиты – ужины, танцы, коктейли в импозантных особняках, езда верхом, поло на ухоженных лужайках. Он скользил под парусом по волнам пролива Лонг-Айленд. Играл в гольф, плавал в бассейнах. Для него даже устроили охоту на лис с чуть ли не сотней гончих – лишь бы он чувствовал себя как дома. «В истории нашего города, – гласила колонка в утренней газете “Нью-Йорк америкен”, – вряд ли прежде случалось, чтобы гостю с дальних берегов воздавали почести столь навязчиво и в столь экстравагантной манере».
Глава «Стандарт ойл» Гарольд Ирвинг Пратт с женой Гарриет закатили для принца грандиозный пикник с парой сотен гостей в Уэлвине, своем сельском поместье, – оно смотрело на пролив и считалось «достопримечательностью Лонг-Айленда». Их тут же перещеголял финансист Кларенс Маккей, владелец крупного горнодобывающего бизнеса. Ужин с танцами и без малого тысяча видных особ в Харбор-Хилл – копии французского замка на двухстах пятидесяти гектарах. Целый взвод рабочих днями напролет завозил туда апельсиновые деревья в горшках, развешивал гирлянды с желтыми лампочками, превращал площадку для пикника в «сказочное пространство у замка», где самое место принцу. «Королевский праздник для представителя короны!» – восхищалась вашингтонская «Ивнинг Стар».
«А мы чем хуже?» – подумал металлург Джеймс Аберкомби Берден и вручил принцу ключи от Вудсайда, своего георгианского имения неподалеку от Сайосета, с виду неотличимого от аристократических домов сельской Англии – как будто его взяли и бережно перенесли в Америку. Одна нью-йоркская газета окрестила его «Берден-Палас». Хозяева предоставили в полное распоряжение принца и его свиты весь свой парк машин, включая пять пучеглазых лимузинов «роллс-ройс» с хромированными решетками.
Но главной приманкой для принца стал Сидарс в Сэндс-Пойнте, усадьба нефтяного магната из Оклахомы Джошуа Косдена и его жены Нелли. Здание в колониальном стиле, просторное и изящное, украшенное колоннами, с верандами, террасами и мансардными окнами в двухскатной остроконечной крыше, возвышалось над белопесчаным пляжем. Его хозяева дали принцу то, чего не могли предложить ни Бердены, ни Пратты и никто на Лонг-Айленде – знакомые лица. В Сидарсе тогда гостили его кузен, лорд ЛуисМаунтбаттен, с супругой, леди Эдвиной, а также его близкая приятельница Джин Нортон, жена будущего лорда Грантли.
В начале сентября Косдены закатили вечеринку, и принц со свитой, оседлав один из лимузинов Бердена, отправился на эту «камерную, но оживленную встречу друзей», как отозвалась о ней пресса. Именно там Гибсон и познакомился с принцем. И там же, вращаясь среди гостей, он положил глаз на Маунтбаттенов – по его словам, «смуглого красавца-офицера ВМС» и «очаровательную леди Маунтбаттен, жемчужину мирового светского общества».
Вечеринка выдалась негромкой, на ней царила атмосфера расслабленности – то, чего принцу так не хватало с самого приезда. Настоящий отдых, а не официальные мероприятия, в одном из которых ему все же пришлось на Лонг-Айленде поучаствовать – болеть за команду своей страны на международном чемпионате по поло. Эдвард ездил по миру в качестве британского посла доброй воли – разрезал ленточки, произносил речи и жал руки ради укрепления сложившихся во время войны союзов или поддержки торговых проектов. Принцу требовалось хоть немного перевести дух. «Он здесь, чтобы развлечься, – напомнил один из помощников принца, Томми Ласселз, репортерам и фотографам, которые фиксировали каждый его шаг. – Его королевское высочество имеет право посвятить какое-то время себе».
Принц стал первым в череде персон, составивших новую реалию двадцатого века, – «звезда королевских кровей». И его возмущению не было предела, когда он обнаружил, насколько американские журналисты агрессивнее и беспардоннее своих британских коллег. «Эти газетчики-янки просто
