Дело об ожившем мертвеце - Софи Клеверли

Я осторожно выглянула в занавешенное витринное окно нашего бюро – на улице перед входом всё ещё болтались несколько репортёров. В сегодняшние газеты я не заглядывала да и не собиралась этого делать, честно говоря. Не было у меня желания читать то, что в них пишут про моего папу. Пусть треплют языком, пусть. А мы докажем всем, что он невиновен.

Мистер Эриксен из Плезантвиля был первым в нашем списке и жившим дальше всего от нас. Подумав, я решила, что лучше всего будет добираться туда на омнибусе. Моя мама эти многоместные двухэтажные повозки терпеть не могла, и если ей нужно было куда-то поехать, всегда брала кеб. Наверное, она с ума бы сошла, узнав, что я собираюсь отправиться в город одна. Или в компании Оливера, что с маминой точки зрения выглядело, очевидно, ещё ужаснее. К сожалению, денег у меня в кошельке кот наплакал, а поскольку папа оказался за решёткой, то и новых прибавлений ждать стало неоткуда, так что приходилось экономить. Омнибус был намного дешевле, так что кеб отпал сам по себе, тем более что нужно было ещё и на буханку хлеба пару пенсов оставить.

Итак, мы вышли на улицу и встали, пропуская мимо катившие по ней маленькие кебы. Затем Скелет вдруг насторожил уши и напрягся. Как он сумел учуять приближение омнибуса сквозь городской шум, крепкий запах лошадей и едкого печного дыма, не знаю. Могу лишь удивляться.

А там из-за угла со скрежетом показался и сам омнибус.

– Никогда не ездил на таких штуках, мисс, – признался мне Оливер.

– А как же ты по городу передвигался? – удивилась я.

– Пешком, – ответил он, посмотрев на меня как на дурочку. – Ножками.

Подъехавший омнибус был довольно новым, с чистыми деревянными сиденьями и сверкавшими свежей краской бортами, украшенными рекламой чая и шоколадок. Я быстренько прикрыла Скелета своими юбками. Он довольно большой пёс, конечно, зато тёмный, так что спрятать его не так уж и сложно.

На задней лестнице торчал долговязый кондуктор. Когда я протянула ему деньги, он приподнял свою шляпу и вежливо, но с ноткой подозрения в голосе спросил:

– Куда направляетесь, мисс?

– Лэнсдаун, – коротко ответила я ему. – Плезантвиль.

Кондуктор кивнул и подвинулся в сторону, пропуская нас в омнибус. Я была рада, что дальнейших объяснений с кондуктором не потребовалось, поскольку мне ужасно не хотелось затрагивать тему убийства. Дождавшись, когда кондуктор на секунду отвернётся, я быстренько протолкнула Скелета на верхнюю, открытую палубу омнибуса.

Мы с Оливером тоже поднялись сюда следом за Скелетом и удобно устроились на деревянной скамейке. Кое-кто из ехавших здесь пассажиров с любопытством уставился на свернувшегося у моих ног Скелета, но я не обращала ни них внимания, а уж Оливер и подавно.

Поездка на омнибусе привела его в дикий восторг.

– Нет, подумать только, какая высота! – не переставал ахать Оливер. – Мне кажется, что я стал ростом ну… метра три, не меньше! Занятно, правда, мисс?

Я кивала, хотя, как мне кажется, было довольно сложно понять – киваю я на самом деле или просто трясу головой на выбоинах мостовой. Омнибус со скрежетом катил по городским улицам, и я, глядя на то, как его колёса месят засохшую грязь, радовалась от всей души, что сегодня дождя хотя бы нет. Ну а выбоины, ухабы – куда ж от них денешься? Как и от этого холодного ветра, который заставляет плотнее закутаться в наброшенную на плечи шаль.

Лэнсдаун, как заметил Оливер, тоже был пафосным районом. Сам Оливер если и бывал в нём, то очень редко. Мы вылезли из омнибуса – первым из нас, к удивлению кондуктора, сверху спустился Скелет.

– Эй! Эй! – закричал кондуктор, но куда там! Скелет уже спрыгнул на тротуар и бросился бежать. Мы с Оливером припустили вслед за ним.

Сначала Скелет разогнался так, что поспеть за ним не было никакой возможности, однако вскоре вспомнил, что он борзая, а мы всего лишь люди, и сбавил ход, позволяя нам догнать его. Хотя Оливер бывал в Плезантвиле нечасто, ориентировался он здесь довольно уверенно, и вскоре мы вышли к выстроившимся в ряд огромным особнякам, построенным в стиле прошлого века. Их фасады выходили на большой, раскинувшийся напротив парк.

– Ну, что на этот раз говорить станем? – спросил Оливер, когда мы подошли к ярко-красной входной двери с надраенными до блеска медными цифрами 15 на ней. К двери был подвешен медный же дверной молоточек, отлитый в виде фигурки волка, с шеи которого сейчас свисал траурный чёрный веночек.

– Полагаю, что чем меньше мы будем говорить, тем лучше, – ответила я. Нам ведь нужно было попытаться что-то о жертвах узнать, не выдавая при этом себя. Стоит хотя бы только намекнуть на то, что мы расследованием тех насильственных смертей занимаемся, как… Короче говоря, ничего хорошего.

– Вы чувствуете здесь что-нибудь? – спросил Оливер.

Я зажмурила глаза и прислушалась. У меня в ушах отдавался отдалённый уличный шум, щебет птиц в деревьях, смех пробежавшего по парку ребёнка. А за всем этим… нет, ничего не было слышно за всем этим, возникало лишь странное ощущение тревоги.

– Не думаю, что здесь обитают призраки, – ответила я, открывая глаза. – Хотя и счастливым это место назвать сложно.

Сделав глубокий вдох, я поднялась по ступеням крыльца и постучала в дверь медным волком. Дверь почти моментально открыл высокий светловолосый лакей в хорошо сшитой и подогнанной по фигуре чёрной ливрее.

– До-оброе ут-тро, – удваивая согласные и растягивая гласные, произнёс он. Как правило, с таким акцентом разговаривают шведы, ну и прочие там скандинавы. – Бою-усь, что Э-эриксен-ны сейчас слишком зан-няты-ы, чтобы прин-нимать виз-зит-тё-ороф.

– Меня зовут Элизабет Френч, – сказала я ему. – Я живу здесь неподалёку. Услышала про мистера Эриксена, и мне… так жаль…

Невозмутимое, как скала, лицо лакея едва заметно дрогнуло – наверное, у викингов это должно было изображать сильные чувства.

– О да-а, мы все очень сож-жалеем об эт-той утра-ат-те, – лишённым выражения голосом ярмарочного автомата произнёс он.

Я вытащила заранее заготовленный носовой платочек и спросила, прижимая его к глазам:

– Скажите, он… очень страдал?

– Мы н-не зна-аем, мисс, – всё так же равнодушно ответил лакей. – Боюсь, то, что случилось с ним, так и остан-нется большой зага-адкой. Нам совсем неда-авно сообщил-ли, что он ум-мер. Ран-ньше его счит-тал-ли без вести пропа-авшим.

– Это ужасно, ужасно, – запричитала я. Быть может, слишком театрально