Ни единого шанса - Ксюша Иванова
Вероника давит на плечи, удерживая на месте.
— Мама, мне кажется, — мягко говорит она. — Что ты не с той позиции смотришь на случившееся!
После этой нелепой фразы даже Ванечкин отец замирает, чуть отстранив от уха мобильный, по которому непрерывно разговаривает с какими-то важными в данной ситуации знакомыми. Все поворачиваются к Веронике. Мне и самой думается, что она сейчас глупость сказала! Ну, с какой позиции тут не посмотри, по-любому получается беда! А уж для матери, у которой сын попал в полицию, так беда вдвойне!
— Я просто хочу сказать, — абсолютно не тушуется Вероника. — Что надо бы думать о том, что София, возможно, станет частью нашей семьи, а поэтому ее проблемы — наши проблемы! Разве не так вы, родители, нас учили?
— Хороши же у Софии проблемы! Она торгует наркотиками! — переходит на крик Людмила Васильевна.
— Людочка! — морщится Сергей Витальевич. — Не спеши обвинять ребенка!
— Ничем она не торгует! — хмурится Димка.
И это до ужаса унизительно — не иметь возможности даже объясниться!
— А ты, мама, подумай, что бы ты делала, если бы на месте Софии была я! — заявляет Вероника. А я почему-то смотрю на молча сидящего в кресле в самом дальнем углу комнаты Захара. Захар прячет улыбку, но глаза выдают — он спокоен и даже, кажется, не переживает из-за Ванечки! Отчего так? Может потому, что он отлично знает исход этого разговора?
— Да не дай Бог… — начинает Людмила Васильевна. И я, конечно, понимаю, что именно она хочет сказать, но ее муж перебивает недовольно:
— Люда! — а потом говорит, уже обращаясь ко всем. — Ну, и что делать будем?
— Дождемся Саницкого, — предлагает Захар. — Я ему позвонил. Скоро будет. А дальше… посмотрим, что он скажет…
Борис Семенович приезжает через полчаса. Уверенно проходит в комнату, садится на диван рядом со мной.
— Скажу сразу, порадовать мне вас пока нечем. Там наркоты лет этак на пять, и это по-минимуму, — начинает он.
Ванечкина мать хватается за сердце, отец — за голову, я закрываю лицо руками — потому что он меня спас! Потому что вся его жизнь из-за меня теперь под откос пошла! Потому что так не должно было быть… Это — не его судьба, а моя!
— Но… Я посмотрел видео с камер наблюдения в клубе. Там есть, за что зацепиться. Вот ты, София, видела, как Волков Виктор, тот, который сын, входил в клуб?
— Кто это? — удивленно переглядываются Ванечкины родители.
Я отрицательно качаю головой — не видела, со сцены из-за специальной подсветки в зале почти ничего не разглядеть.
— Он был там. Я видел, — говорит Димка. — Он о чем-то со Славкой беседовал. Я еще Славку прижать попытался — типа, что общего у него, козла, с этим бандюком. Тот в отказ сразу пошел — говорит, мужик спрашивал, где ему Тамару, хозяйку нашу найти. Ну, я значения не придал — мало ли у нас каких придурков шатается — вдруг у него, и правда, дела с нею.
— Во-о-т! Здесь и копать будем!
— А Ванечка?
— А вашего Ванечку отпустят завтра после выяснения обстоятельств…
60 глава. Ванечка. Два месяца спустя
— Ну, надо, понимаешь?
Я и сам-то с трудом понимаю, зачем это всё «надо»! И почему нельзя просто жить, как и жили мы все до этой истории с наркотиками, тем более, что с меня все обвинения сняты и доказана вина Славки, музыканта-барабанщика, игравшего в клубе вместе с Софией. Именно Славку подкупил Волков-младший, решивший так глупо отомстить Софии — подложить с его помощью ей наркотики в сумку. И эта история вполне могла бы сработать — никто даже выяснять не стал бы, что там с камерами, и кто виноват на самом деле. Если бы мы с Соней не помогли заместителю начальника Саницкому задержать Виктора Николаевича Волкова… И если бы Саницкий не оказался таким благодарным и помнящим добро человеком…
— Не понимаю! Ты же не виноват! — она рассержено бьет своим кулачком по столу. Девушки, сидящие за соседним с нами столиком, удивленно оглядываются. Я улыбаюсь — фурия моя! — Это же доказано! Волков под следствием! Славка за подлог и употребление тоже! Тебе, наоборот, как свидетелю, нужно здесь быть, разве не так? Суд же будет, показания давать нужно!
Ловлю ее кулачок своей ладонью, чтобы не вздумала треснуть по столу снова, поглаживаю тоненькое серебряное колечко (я хотел подарить золотое, но София от него отказалась наотрез), глажу пальчики, мозоли на ладошке. Она уже два месяца не играет в клубе, а мозоли так еще и не сошли…
— Саницкий сказал, что устроит все так, чтобы я не проходил по делу даже как свидетель. Так будет лучше. Потому что могут всплыть все эти истории с драками, а для моей будущей карьеры нужна незапятнанная репутация.
— Эту репутацию тебе запятнаю я… — расстроено говорит она.
— Глупости! Ты, как пострадавшая идешь! И на суды тебя будут возить Захар или отец! Мы так решили!
Она возмущается. Но я к этому подготовился — придумал кучу аргументов. И нахожу, что сказать даже на ее последний:
— И почему ваша семья за меня тоже все решает?
— Ну, тут-то все понятно, как раз. Потому, что ты скоро станешь частью этой семьи. И до моего возвращения поживешь у Вероники…
— Но бабушка…
— А что бабушка? Пока Лилька будет на лечении, а отец сказал, что это будет долго, бабушка хоть от вас отдохнет!
— Но Лилька…
— А к Лильке ездить тебе отовсюду одинаково далеко — хоть из-за города, хоть от себя — расстояние примерно одно — пол Европы.
— Как она там одна будет? — снова хмурится она.
— Зачем же одна? С нею будет Ирина Константиновна, лучшая медсестра в мире, как говорит Захар. Она его, можно сказать, на ноги поставила три года назад. Ну, вот тебе, как раз, нельзя поехать с ней — суд идет, как говорится.
— Я не знаю… Это же все так дорого… И я
