Молчание матерей - Кармен Мола
– Где Михаэла?
– Элена…
Алисия сгребла со стула кучу бумаг и предложила Элене сесть, но та отказалась. Элена понимала: Алисия ведет себя так же, как и она сама, когда разговаривает с человеком, только что потерявшим кого-то из близких.
– Я хочу ее увидеть.
На лице Алисии отразилось сочувствие.
– Я звонила тебе, ты не отвечала.
– Я работала. У меня были трудные дни. Вы что, не могли подождать?
– У него были все документы и разрешение от министерства, что я могла поделать?
– Не отдавать ее! Алисия, два дня назад никто не знал, куда он запропастился! Что вообще произошло? Он вдруг вспомнил, что у него есть дочь? И ты просто отдала ему девочку! Ты сама понимаешь, что натворила?
– Он биологический отец Михаэлы. Он имеет право забрать ее и продолжить лечение в Румынии.
– Она должна была приехать ко мне на выходных! Я уже начала готовить документы для удочерения…
Алисия промолчала; ей было нечего ответить. Элена села: у нее кружилась голова, подкашивались ноги. Она закрыла лицо руками и стала глубоко дышать, пытаясь справиться с волнением. Кричать на соцработницу бессмысленно. Она выполняла свою работу, и Элена понимала, что в произошедшем никто не виноват.
– Где они? – прошептала она наконец.
– Он увез ее сегодня утром. У него были билеты на двенадцать.
– Вы могли хотя бы дождаться меня, чтобы я с ней попрощалась.
– Мне очень жаль, Элена. Я тебе звонила…
– Знаю, знаю… Я не отвечала.
Слезы обжигали. В душе разверзлась пропасть, о которой она почти забыла – благодаря Михаэле. Алисия подошла к Элене и положила руку ей на плечо.
– Думаю, он правда ее любит. У Михаэлы все будет хорошо, поверь. Я попросила у него контакты, чтобы ты могла, если захочешь, позвонить ей или написать.
Элена, совершенно уничтоженная, покачала головой. У нее не было сил ни поблагодарить, ни отказаться. Она не стала дожидаться, пока Алисия даст ей телефон и адрес отца Михаэлы. Ей требовалось срочно заполнить пустоту, расползавшуюся внутри, как раковая опухоль.
Граппа обожгла пищевод и встряхнула внутренности. На сцене мужчина в офисном костюме пел что-то из Хосе Луиса Пералеса – совершенно невыразительно. Элена сидела, облокотившись о барную стойку, и с грустью думала, что Сарате не придет за ней. А раньше приходил: когда Анхель хотел ее увидеть, он появлялся в Cheer’s, где она топила чувство вины в алкоголе. Но теперь с этим покончено. Она выбрала Михаэлу, хоть и знала, что ставит под угрозу их отношения с Анхелем. И в итоге потеряла обоих. Они с Сарате стали чужими. Она прочитала это в его глазах. Он пытался вести себя как обычно, но не смог ее обмануть. Элена думала, что найдет в себе силы бороться за него, но сейчас, наслаждаясь граппой, как встречей со старым другом, поняла, что сил больше нет. Она осталась одна. Ей не стать матерью, она не сможет заботиться о Михаэле. Теперь девочка, должно быть, уже в Румынии. Когда она вырастет, Элена останется в ее памяти лишь смутным образом.
Она совсем одна. Она так устала. Она больше не может работать в ОКА и каждый день видеть ужасы. Она не в силах и дальше быть инспектором Эленой Бланко.
Взяв микрофон, официант объявил ее выступление. Элена вздрогнула, развернулась на стуле, встала и направилась к сцене. Конечно, она выбрала песню Мины Маццини, «Небо в комнате». Несмотря на туман в голове, она старалась петь с чувством и не фальшивить. Судя по реакции посетителей бара, у нее получилось. Под аплодисменты она вернулась на свое место, и к ней тут же подсел полный мужчина, который недавно исполнял Пералеса.
– Я тебя тут раньше не видел, как тебя зовут?
Элена жестом попросила официанта налить еще.
– Ты так поешь, у меня аж мурашки по телу побежали. Ты была профессиональной певицей?
Она смотрела, как граппа заливает лед в бокале, как соблазнительно светлеет ее золотистый оттенок. Идеальное сочетание. От бокала поднимался легкий дымок, словно приглашая сделать глоток.
– Если позволишь, за этот бокал заплачу я, – сказал мужчина.
Элена наконец повернулась к нему:
– Надеюсь, у тебя внедорожник.
Она лукаво улыбнулась, но голос ее звучал глухо, в нем слышалось скорее отчаяние, чем желание.
Глава 51
Моника очнулась с жуткой головной болью. Последнее, что она помнила, – смуглая женщина с короткой стрижкой проникла к ней в дом. У женщины был мексиканский акцент. Моника не помнила, как открыла ей дверь. Войдя, незнакомка схватила лампу и ударила ею Монику по голове. От второго удара Монике удалось увернуться, но третий сбил ее с ног. Резкая боль пронзила плечо, но Моника все же пыталась защищаться. Затем незнакомка ударила ее чем-то так сильно, что Моника отключилась. Как долго она пролежала без сознания – неизвестно.
Она почувствовала, что замерзла, и поняла, что на ней совсем нет одежды. Попыталась пошевелиться, но не смогла, и не только из-за сильной боли в явно сломанном плече: она лежала на койке без матраса, примотанная к ней строительным скотчем в несколько десятков слоев. Рот тоже заклеен скотчем. Она могла только слегка двигать головой – достаточно, чтобы увидеть, что находится в какой-то грязной лачуге. Кажется, она была одна, по крайней мере, больше она никого не видела. Она попыталась освободиться, но каждое движение отдавалось острой болью в плече.
В дверях появилась фигура. Та самая худая смуглая мексиканка.
– Предупреждаю: тебя все равно никто не услышит, так что кричать бесполезно, себе же сделаешь хуже.
Женщина сорвала с ее губ скотч, и Моника тут же закричала.
– Я же предупреждала.
Мексиканка схватила ее за плечо, и Монику обожгла невыносимая боль.
– Теперь заткнешься?
Моника замолчала и тихо заплакала.
– Плечо у тебя все посинело. Если выйдешь отсюда живой, в чем я сомневаюсь, не сможешь шевелить рукой. Хотя кто знает, медицина сейчас такая продвинутая. Взять тебя – родился мужчиной, а мужских органов больше нет.
Моника молча всхлипывала.
– Операция стоила кучу денег. Сколько?
– Не знаю…
– Двадцать тысяч долларов? Сто? Тебя оперировали совсем недавно…
Моника решила, что отвечать нет смысла, и промолчала. Тут же последовало наказание: мексиканка снова вцепилась в ее плечо, и Моника снова взвыла от боли.
– Твое имя было в списке… Захотел стать мамой и папой одновременно?
Мексиканка отвернулась и потянулась за своим рюкзаком.
– Сейчас я тебе покажу
