Красота красная - Аранца Портабалес

Ана смущенно опустила глаза. Он протянул руку через стол и сжал ее ладонь.

– Я не очень хорошо разбираюсь в этих вопросах, Ана. Ты мне чертовски нравишься, правда. Я всю неделю сходил с ума. Понятия не имею, как разговаривать с тобой на работе. Я не могу позвонить тебе, даже если должен это сделать, поскольку мне нужно обсудить с тобой некоторые рабочие вопросы. Я не знаю, что тебе сказать, чтобы ты не думала так или иначе. Я был неправ. Не представляю, как отделить работу от этого. Я запутался.

«Потрясающе. Потому что я, кажется, влюбилась в тебя», – подумала Ана и улыбнулась. «Ты мне чертовски нравишься» – намного больше, чем можно было ожидать от такого человека, как Санти. Это почти как признание в любви. И на данный момент этого достаточно.

– Думаю, нам обоим стало бы легче, если бы удалось поймать убийцу девочки Аленов. И спасибо тебе за откровенность. Я знаю, тебе тяжело говорить о своих чувствах.

– Да, наверное, я не самый разговорчивый парень на свете и не самый экспрессивный.

– Я знаю. Но куда деваться. Ладно, как, черт возьми, мы будем возвращать дневник? И кто, черт возьми, ведет дневник в наше время?

– Я отдам его доктору Бреннану. По сути, из дневника мы не узнали ничего нового. Такое мог написать как убийца Ксианы, так и нет. Единственное, что благодаря нему стало ясно – эта женщина очень растеряна. Хотя и это мы уже знали. Речь идет о женщине, которая несколько дней назад пыталась покончить жизнь самоубийством. Жаль, доктор не стал более отзывчивым и не поделился с нами мнением о том, что происходит в голове Лии. Уверяю тебя, на данный момент ему уже ясно, убила Лия Сомоса Ксиану или нет.

– Руководствуйся знаменитым чутьем Абада, – посоветовала Ана. – Если бы тебе пришлось делать ставку на то, кто убил Ксиану Ален, на кого бы ты поставил?

– Чутье Абада знавало лучшие времена. Понятия не имею. С самого начала я бы сказал – на Инес Лосано. У этой женщины самый серьезный мотив. Ты сама сказала на днях: их отношения отвратительны. А Ксиана Ален была прекрасным созданием. Полагаю, Инес легко могла зациклиться на этом вопросе. Но речь шла бы о преступлении на почве страсти, которое никак не согласуется со столь тщательной подготовкой места преступления. Пусть и есть мотив, но меня не устраивает способ действий убийцы. Напротив, я могу прекрасно представить Сару Сомосу, которая до мельчайших деталей планирует преступление. Только вот мотива не вижу. И самое главное: зачем ей просить нас продолжать расследование, если это сделала она?

– Я уже думала об этом, но тебе свойственна маниакальная убежденность, что никого нельзя сбрасывать со счетов. Скажу больше: эта женщина очень страдает. И это страдание настоящее. Выражение ее лица невозможно подделать. И теперь я спрашиваю тебя: неужели мы даже не можем исключить старуху?

– Старуха не могла сделать это одна. Хотя она была настолько сумасшедшей, что ей вполне могло прийти в голову, будто Ксиана одержима демоном или что-то подобное. Но это опять приводит нас к тому, что она действовала с чьей-то помощью.

– Что ты скажешь о Фернандо? – поинтересовалась Ана.

– У Фернандо мощный мотив. Девушка, влюбленная в него. Отношения, которые ставят под угрозу его брак с юристом, которая содержит его. Парень явно любит богатую жизнь, а зарплата школьного учителя не позволит жить в Лас-Амаполасе. И есть кое-что, что заставляет меня думать о нем.

– Что?

– Кроме Лии Сомосы он был единственным, кто знал, что Ксиана собирается повторить фотографию «Красной смерти».

– Он не знал. Ксиана только попросила у него нож, но не призналась для чего.

– Это по его словам. Но есть вероятность, что она все ему рассказала.

– Ты совершенно прав, – кивнула Ана. – Я сглупила. Дальше у нас идет Лия Сомоса.

– Номер один в рейтинге подозреваемых. Нестабильная, эмоционально неуравновешенная, знающая, что кровь и нож были в доме. Возможно, влюбленная в своего зятя. Возможно, направившая ненависть на плод брака своей сестры с Тео. Кроме того, после убийства она пыталась покончить с собой. И если этого недостаточно, Сара убеждена, что это сделала она. И не только Сара. Старая Амалия тоже в это верила. Отсюда и сны, в которых Ксиана являлась ей и утверждала, что ее убила Лия.

– Сны?

– Конечно, сны. Ты же не поверила, будто к ней действительно приходила мертвая девочка?

– Нет, конечно нет. И что, ты думаешь, это сделала Лия Сомоса?

– Нет. Она отвечает всем показателям, но когда я думаю о ее виновности, как раз сталкиваюсь лицом к лицу со знаменитым чутьем Абада. Клянусь, мне с трудом верится, что это сделала она. И я не знаю почему.

– А Тео? – спросила Ана.

– Тео есть что скрывать. Он взял деньги, и его жена вернула их. В этом я совершенно уверен. Но даже если и правда, это не является мотивом для убийства дочери. Хочешь честно? Единственный мотив, который приходит мне в голову, это то, что он хотел причинить вред Саре Сомосе. Теперь она выглядит более пострадавшей из них двоих. А по какой причине Тео хотел бы причинить вред своей жене? Чтобы она бросила его и освободила, чтобы он мог быть с Лией? В этом нет никакого смысла. Когда мужчина хочет оставить жену, он подает на развод, но не убивает собственную дочь. У Тео я не нахожу ни мотива, ни возможности. И все же понятия не имею почему, но я терпеть не могу этого человека.

– Потому что он высокий, красивый и светловолосый, как ты обычно говоришь?

– Поэтому, – согласился Санти. – И потому что он без огонька. Вот видишь, как легко обсуждать работу, когда мы расслаблены?

– Видимо, да, – кивнула она. – Только вот мы толком ничего не добились.

– Я бы не был так уверен, – возразил Санти. – Вообще-то мы уже больше часа не спорим.

Статуи на площади Обрадойро

Коннор отправился домой сразу после ужина с Адрианом. Ему особо нечем было заняться. Он тоже собирался закончить речь для сентябрьской конференции по психическому здоровью, но до сентября было еще далеко. Все осталось далеко в прошлом. Эллисон. Мэри. Дун-Лэар. Он чувствовал себя подвешенным во времени. Не имеющим возможности оглянуться назад. Не знающим, куда двинуться в