Не дрогни - Стивен Кинг

Корри смотрит на Кейт, та говорит:

– Лучше пораньше, если получится. Она мне потом будет нужна.

Она запросто предполагает, что Корри будет готова и согласна выполнять свои обязанности в день выступления. В этом есть доля дивы и высокомерия, но Корри это не раздражает. Наоборот, она благодарна. Понимает: Кейт так говорит ей потому, что считает её такой же смелой, как и сама Кейт. А Корри хочется в это верить.

– Тогда пусть будет в час тридцать, – говорит Хьюз. – 455 Восточная Вторая. Недалеко от того места, куда ты шла, когда на тебя напали. Мне нужен твой номер телефона и электронная почта, я так понимаю, ты скоро уедешь с мисс Маккей.

Хьюз не выражает почтения Кейт – потому что та не пострадавшая. По крайней мере, на этот раз.

– В час тридцать, – говорит Корри.

– Если мы её поймаем, тебе придётся вернуться. Ты это понимаешь, да?

Корри кивает: понимаю.

6

Когда Хьюз уходит, Кейт говорит:

– Я хочу, чтобы ты была сегодня на сцене. Ты не против?

Корри внутри сжимается от страха:

– А мне придётся говорить?

– Только если сама захочешь.

– Тогда… ладно. Наверное.

– Ты не против быть объектом назидания от Кейт Маккей? Не разозлишься на меня за это?

– Нет.

Это правда? Корри хочет, чтобы это было правдой.

– Хочу тебя сфотографировать. Пока у тебя глаза ещё красные, а кожа раздражена. Не возражаешь?

– Нет.

– Люди должны понимать: за то, чтобы встать и говорить, приходится платить. Но заплатить можно. Это тоже важно понять.

– Ладно, – говорит Корри.

«Я стала частью маркетинга», – думает она.

В готовности Кейт воспользоваться ситуацией она видит одновременно изъян и силу характера. И осознаёт, что одно не исключает другого. Это новая мысль для неё.

Кейт Маккей называют фанатичкой – и она носит это звание с гордостью. Один комментатор на CNN обвинил её в «синдроме Жанны д’Арк». Ответ Кейт был таков:

– Жанна слышала голос Бога. А я слышу голоса женщин, которых угнетают.

Она спрашивает Корри, хочет ли та продолжить тур после сегодняшнего вечера. Говорит, что не стала спрашивать при детективе.

– Да, конечно.

– Ты уверена? Теперь, когда увидела, что может случиться?

– Уверена.

– Говорить о ненависти – одно. Увидеть её в действии, прочувствовать на себе – совсем другое. Не так ли?

– Так.

– Тогда вопрос закрыт.

Кейт достаёт телефон, чтобы сделать снимок. Посмотрев на экран, говорит:

– Взъерошь волосы. Расширь глаза.

Корри смотрит на неё – то ли не понимает, то ли не хочет понимать.

– Давай будем честны, Корри, – говорит Кейт. – Это не тур в поддержку книги. Книга и без того хорошо продалась бы, если бы я просто сидела дома на заднице и смотрела телек. Это тур идеологии. Отто фон Бисмарк сравнил идеологию с колбасой – мол, может, ты и хочешь её съесть, но не хочешь знать, как она сделана. Ну ладно, он говорил это про законы, но сути это не меняет. Ты точно хочешь продолжать путь со мной?

Вместо ответа Корри делает фирменный жест Кейт: две ладони вперёд, пальцы подзывают – давай, покажи, что у тебя есть. Потом взъерошивает волосы.

Кейт смеётся, делает снимок, пересылает Корри и говорит, что с ним делать.

– А теперь позвони родителям, милая. Им нужно услышать об этом от тебя, а не увидеть по новостям.

7

Корри находится в магазине Cloth & Chroma, как велела Кейт, пытается привести в порядок сделанное фото (чувствуя себя неловко из-за результата), когда звонит Маллори Хьюз и сообщает, что нашли парик. Ну, точнее, что-то похожее на парик. Она присылает Корри фотографию. Парик лежит на простом белом фоне, но для Корри всё это моментально оживает в памяти: термос, брызги, ожог, уверенность, что её лицо вот-вот расплавится.

– Это он, – говорит Корри.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Отлично. Парики – настоящие источники ДНК, если только она не скрывала настоящие волосы под шапочкой для плавания. Если получится взять хороший образец и поймать её, достаточно сравнить мазок из щеки – и дело сделано. Ты позвонила родителям?

– Да.

Мать настаивала, чтобы Корри как можно скорее вернулась домой. Отец, более строгий, просто сказал быть осторожной и обзавестись какой-нибудь защитой. Он повторил то, что говорил ей всю жизнь: «Ублюдки не должны победить». На фоне мать кричала: «Это не политика, Фрэнк, это её жизнь!»

«Не политика, а идеология», – думает Корри.

Отец сказал: «Именно о её жизни я и говорю».

8

Кейт позвонила из зала и велела надеть платье.

– Выгляди хорошо, милая. И у меня для тебя кое-что есть.

В гримёрке «Пионер-Центра» Кейт осматривает Корри, одобряя синее платье длиной до колена с поясом, и даёт ей баллончик с перцовым спреем.

– Завтра я достану тебе пистолет. В Неваде это проще простого.

Корри смотрит на неё, ошарашенная.

Кейт улыбается:

– Только маленький. Такой, чтобы в сумочку помещался. Ты с этим согласна? Или нет?

Корри вспоминает термос с надписью «КИСЛОТА», как в мультфильмах – «ДИНАМИТ». Ей приходит в голову женщина, которая, приняв Корри за Кейт, сказала: «Вот что тебя ждёт».

Она отвечает себе: «Я с этим согласна».

9

В «Пионер-Центре» 1500 мест, и к семи вечера зал почти полон. На сцену выходит Кейт, строго по расписанию. Колонки начинают играть «The Gambler» Кенни Роджерса – по просьбе Кейт, устроенной Корри. Зал встречает её привычными аплодисментами, но не обошлось и без громких «буу». Снаружи протестующие машут плакатами как за, так и против Кейт. Внутри же плакаты запрещены. В зале много женщин, хотя есть и мужчины, но большинство – женщины. Некоторые рыдают. Те, кто пришёл выразить ненависть и презрение к убеждениям Кейт – среди них тоже много женщин – кричат сидя, кто-то машет кулаками, а в ход идут жесты с подброшенными перьями.

Вместо знаменитой шляпы борсалино Кейт надевает кепку с символикой