Под прицелом - Том Клэнси
— Нет, - сказал один из заложников с ноткой надежды в голосе.
— Конечно, нет. Напротив, я прагматичный, эффективный, интеллигентный человек?
Все вокруг согласно закивали.
— Спасибо. Я хочу показать вам, что дам то, чего вы хотите, если и вы дадите мне то, чего хочу я.
Георгий поднял рацию.
— Пусть все русские и казахи, оставшиеся на перерабатывающем предприятии, выйдут на свободу. Они, конечно, могут взять свои личные автомобили. Мне жаль, но автобусы придется оставить. Здесь еще много людей, которым потребуется транспорт с объекта, когда все это закончится.
Он выслушал, как его подчиненный подтвердил приказ, а затем сказал:
— И, пожалуйста, попросите их всех позвонить сюда на коммутатор, когда они уйдут с космодрома, чтобы сказать своим друзьям здесь, в ЦУП, что это не было уловкой. У меня нет желания причинять кому-либо вред. Люди здесь, на космодроме, - мои друзья.
Персонал центра управления запуском расслабился перед ним. Георгий почувствовал себя великодушным.
— Вы видите? Сделайте то, о чем я прошу, и вы доживете до того, чтобы увидеть свои семьи.
— Что мы должны делать? - спросил Ежов, теперь фактический лидер заложников в управлении запуском.
— Вы сделаете то, зачем пришли сюда. Вы подготовитесь к запуску трех ракет.
Никто не спрашивал, что происходит, хотя у некоторых были свои подозрения относительно того, что будет загружено в их космические аппараты.
Сафронов был именно таким, как он и говорил, эффективным и прагматичным человеком. Он позволил персоналу перерабатывающего предприятия выйти на свободу, потому что они ему больше не были нужны, и ему нужно было, чтобы его войска, охранявшие персонал перерабатывающего предприятия, переместились в пусковые шахты, чтобы защитить их от спецназа. И он также знал, что эта демонстрация доброй воли повысит вероятность того, что персонал управления запуском выполнит приказы.
Однако, когда он больше не будет нуждаться в контролерах, у него не будет стимула оставлять их в живых. Он убьет их всех в рамках своего обращения к неверным в Москве.
ЕЦУК в Дармштадте, среди прочего, сообщил о нападении своим коллегам в Москве, а Москва уведомила Кремль. После часового обсуждения по телефону была установлена прямая связь с Кремлем. Сафронов обнаружил, что стоит в центре управления запуском в наушниках и разговаривает с Владимиром Гамовым, директором Российского федерального космического агентства, который находился в Кремле в наспех организованном кризисном центре. Эти двое знали друг друга столько, сколько Сафронов себя помнил.
— Что там у вас происходит, Георгий Михайлович?
Сафронов ответил:
— Для начала можете называть меня Магомед Дагестани. Мухаммед Дагестанец.
На заднем плане на другом конце провода Сафронов услышал, как кто-то пробормотал Сукин сын. Сукин сын. Это заставило его улыбнуться. Прямо сейчас до каждого в Кремле доходило, что три ракеты "Днепр" находятся под контролем северокавказских сепаратистов.
— Почему, Георгий?
— Ты что, слишком глуп, чтобы видеть? Чтобы понять?
— Помоги мне понять.
— Потому что я не русский. Я дагестанец.
— Это неправда! Я знаю твоего отца с тех пор, как мы учились в Санкт-Петербурге. С тех пор, как ты был ребенком!
— Но вы познакомились с моим отцом уже после того, как меня усыновили. Мои родители дагестанцы. Мусульмане! Моя жизнь была ложью. И это ложь, которую я сейчас исправлю!
Последовала долгая пауза. Мужчины что-то бормотали на заднем плане. Гамов перевел разговор в другое русло.
— Мы понимаем, что у вас семьдесят заложников.
— Это неверно. Я уже освободил одиннадцать человек и отпущу еще пятнадцать, как только они вернутся из бункеров, что должно произойти самое большее через полчаса.
— В шахтах? Что вы делаете с ракетами?
— Я собираюсь применить их против российских целей.
Это космические аппараты. Как ты собираешься...
— До того, как они стали космическими, они были R-36. межконтинентальными баллистическими ракетами. Я вернул им былую славу.
— На Р-36 было ядерное оружие. Не спутники, Сафронов.
Георгий сделал долгую паузу.
— Это верно. Мне следовало быть более точным в своих словах. Я вернул двум из этих образцов их былую славу. Третья ракета не имеет боеголовки, но, тем не менее, это ракета с мощной кинетической энергией.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я говорю, что у меня есть две двадцатикилотонные ядерные бомбы, загруженные в головные модули двух из трех имеющихся в моем распоряжении транспортных средств доставки "Днепр-1". Ракеты находятся в пусковых шахтах, и я контролирую запуск. Оружие, а я называю его оружием, потому что это больше не просто ракеты, нацелено на населенные пункты России.
— Это ядерное оружие, о котором вы говорите...
— Да. Это пропавшие бомбы из Пакистана. Я и мои бойцы-моджахеды захватили их.
— Насколько нам известно от пакистанцев, оружие не может взорваться в его нынешнем состоянии. Вы блефуете. Если у вас даже есть бомбы, вы не сможете ими воспользоваться.
Сафронов ожидал этого. В конце концов, русские так пренебрежительно относились к его народу. Он был бы ошеломлен, если бы все складывалось по-другому.
— Через пять минут я отправлю электронное письмо непосредственно вам и подчиненным вашего агентства, то есть людям более умным, чем вы. В файле вы увидите последовательность расшифровки, которую мы использовали, чтобы сделать бомбы жизнеспособными боеголовками. Поделитесь ею со своими экспертами-ядерщиками. Они подтвердят ее точность. В файле вы также увидите цифровые фотографии взрывателей высотомера, которые мы украли с оружейного завода в Вах. Поделитесь ими со своими экспертами по боеприпасам. И в файле вы также увидите несколько возможных траекторий полёта для ракет "Днепр", на случай, если вы не верите, что я могу отправить полезную нагрузку на землю, куда захочу. Покажите это вашим инженерам-ракетчикам. Остаток дня они проведут за своими калькуляторами, но увидят.
Сафронов не знал, поверили ли ему русские. Он ожидал новых вопросов, но вместо этого директор Российского федерального космического агентства просто спросил:
— Ваши требования?
— Мне нужны доказательства того, что герой дагестанской революции Исрапил Набиев жив. Вы отдаете мне их, и я освобождаю еще нескольких заложников. Когда вы освободите командира Набиева, и он будет доставлен сюда, я освобожу всех остальных, за исключением небольшой команды
