Три пули для копа - Анна Орлова
– Вам идет. Выпейте это, – и вложил в мою руку чашку с кофе. Коньяка тоже не пожалел, плеснул от души.
Надо же, какая забота! Отказываться я, впрочем, не стала. Устроилась на ближайшем табурете, грея пальцы о горячий бок чашки, выдохнула:
– Спасибо.
Кофе оказался черный, как волосы брюнета, и горький, как судьба блондина.
– На здоровье, – Эллиот примостился напротив, с видимым облегчением вытянул длинные ноги и спросил буднично: – Почему вы не признались, что видели убийцу?
Я чуть не поперхнулась.
– Кто вам сказал, что я его видела? Мисс Росс умерла еще утром, к моему появлению труп давно остыл.
Эллиот нахмурился, сжал пальцами переносицу и попросил утомленно:
– Не заговаривайте мне зубы, миссис Керрик! Я об убийце Моргана.
– Мистер Эллиот, – я устало потерла висок, прихлебывая кофе. – Ну сколько можно? Я рассказала вам все, что могла. Кстати, лейтенант Коэн говорит, что убийца – новичок. Возможно, вам это пригодится. И вот еще что. В ту ночь на телефонной станции мисс Свенсон и мисс Росс дежурили вместе. Подробности нужны?
Можно сказать, сберегла Эллиоту время и силы, выдала краткий итог своих расспросов. Жаль, он не оценил. С резким стуком поставил чашку, подался вперед. И голос низкий, с опасной хрипотцой:
– Давайте начистоту. Миссис Керрик, вы видели убийцу Моргана? Да или нет?
Взгляда я не отвела.
– Как я могла…
– Да или нет? – перебил он.
– Мистер Эллиот, это допрос? – вскинула голову я и отпила еще глоток, пряча замешательство. Пальцы не дрожали, уже плюс, только холодные были, как ледышки. – Кстати, допросы в ночное время запрещены. Мне пора звонить адвокату?
Узкие губы брюнета сжались:
– Судя по тому, как вы увиливаете, ваш ответ "да".
– Мой ответ – "нет", мистер Эллиот.
К чему относится это "нет", я не уточнила. Быть может, к ночному допросу?
Мгновение он смотрел на меня – пристально, в упор – затем темные глаза блеснули. Эллиот нависал надо мной, мрачный и подавляющий.
– Миссис Керрик, – он покачал головой и медленно, насмешливо улыбнулся. – Признаю, я вас недооценил. Уворачиваться вы научились виртуозно. Мне следовало понимать, что семь лет в адвокатской конторе даром не проходят. Кем вы были, старшим секретарем?
Умеет он бить по больному.
Досада? Смятение? Горечь? Надеюсь, снаружи это не отразилось. Я слишком устала, чтобы держать лицо, и все же старалась из последних сил.
– Ответственным секретарем, – поправила я сухо. – У старшего партнера.
Штанина Эллиота касалась моей голой ноги – чулки я надевать не стала – и это тоже действовало на нервы.
– Эймс, кажется? Он даже не пытался вас защитить, – посочувствовал Эллиот таким тоном, что мне немедленно захотелось швырнуть чашкой в его наглую физиономию.
Мне хватило самообладания безразлично пожать плечами:
– У всех есть цена, мистер Эллиот. Вам ли не знать?
Я не обижалась на старика Эймса. Уже нет. Осталась только брезгливая жалость.
Фирма тогда переживала не лучшие времена, поэтому Картрайту, баснословно богатому, знатному и влиятельному клиенту, старший партнер Эймс угождал изо всех сил.
– Знаете, – губы Эллиота кривились в улыбке, – вы всех изрядно удивили, когда уволились и исчезли.
Он и впрямь думает, что я стану с ним откровенничать? А впрочем… Никакой крамолы в той истории нет. Просто вспоминать мерзко. Расскажу, иначе ведь не угомонится.
– Не сомневаюсь, – я усмехнулась невесело. – Хотя что мне еще оставалось? Картрайт пригрозил обвинить меня в разглашении коммерческой тайны, а после такого устроиться в столице я могла разве что поломойкой.
Эллиот сузил темные недобрые глаза.
– Скорее его постельной грелкой. На это и был расчет.
И таким тоном это было сказано…
Я таращилась на Эллиота несколько секунд, затем от души рассмеялась.
– Поверить не могу! – и покачала головой. – Вы осуждаете брюнета за то, что он приставал к какой-то шатенке? Разве для вас это не в порядке вещей? Если это для того, чтобы втереться ко мне в доверие, то не трудитесь.
Я столько не выпью.
Глаза Эллиота сверкнули. Он отобрал у меня чашку и не глядя пристроил на стойку.
– Я вполне понимаю Картрайта. – Его ладонь как бы невзначай легла на мое колено, погладила мягкий ворс платья. – Как мужчина мужчину. Но Картрайт поставил личные желания выше интересов дела, в результате чего пострадали и те, и другие.
Какая любопытная постановка вопроса!
– По-моему, вы повторяете ту же ошибку, – процедила я и скинула его руку.
Упертым высокомерным болваном, как Картрайт, Эллиот все-таки не был. Выпрямился, закинул ногу на ногу и проговорил задумчиво:
– Интересно, почему вы все-таки предпочли сбежать? От молодого, богатого, красивого мужчины, который был отчаянно в вас влюблен.
Это вряд ли. Картрайт тогда уперся, кажется, просто из уязвленного самолюбия. Не верю я в такую роковую страсть, хоть убейте.
– От мужчины, который хотел сделать из меня куклу, – в голосе все-таки прорвалось раздражение, и я качнула головой, досадуя больше на себя. Ведь думала, что все давно быльем поросло. – Наряжать, играть, хвастаться друзьям… пока не надоем. Я бы все равно потом лишилась работы. На меня стали бы показывать пальцем и шептаться, что карьеру я сделала через одно место. И ни один приличный мужчина на мне бы не женился.
Я-то, дурочка, так гордилась своим умом! Верила, что кому-то нужны мой опыт, талант и преданность. А меня вульгарно подложили под богатого клиента.
– Поэтому вы сразу вышли замуж за неприличного? – подхватил брюнет насмешливо и вздернул темную бровь. – Что? Бывший боксер, который якшается с блондинами – точно не фунт изюму. Сразу после свадьбы вы вместе купили полулегальный бар, – он обвел широким жестом зал "Бутылки". – И законопослушная секретарша Милдред Бэйн превратилась в Миллисент Керрик, хозяйку притона и контрабандистку. Оно того стоило?
Я даже "контрабандистку" оспаривать не стала. Ну не дурак же он, в самом деле. И наверняка отлично понимал, за счет чего держатся на плаву заведения вроде нашего.
– Стоило! – ответила я убежденно, поймала его несколько растерянный взгляд и усмехнулась: – Я ни минуты не жалела, что сбежала от Картрайта и вышла замуж за Ала. И мне нравится моя жизнь.
Попробуйте с этим поспорить, мистер «Я-знаю-когда-вы-врете»!
Эллиот чуть заметно поморщился. Неужели чистая и незамутненная правда не по вкусу?
Глаза слипались уже совсем нестерпимо, так что я спрятала зевок и поднялась.
– Разговор закончен, мистер Эллиот. До свидания.
Он покачал головой.
– Нет, пока вы не расскажете мне всю правду.
Я лишь глаза закатила. Опять двадцать пять! Не надо было ему помогать, как бы ни была заманчива плата. Эллиот из тех, кто норовит
