"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 1-30 - Татьяна Юрьевна Степанова
— Я говорю с вами о важном деле, вы сами поручили мне...
— Мы тебе поручили получить от Колосова интересующую нас информацию, — вкрадчиво заметил Мещерский. — О поездках при луне на автомобилях, тем более белых, и речи не было.
— Но он просто подбросил меня до дома, что в этом такого? — Катя знала, что приятели подначивают ее, но все равно злилась. Ей хотелось всласть поговорить о том, что ее в данный момент интересовало больше всего, выдерживать же, пусть даже и шутливую, сцену ревности у нее не было никакого желания.
— Подбросил! — Кравченко выбрал кассету, вставил в магнитофон и нажал кнопку перемотки. — Конечно, такого пока еще ничего нет. А чтобы и мысли насчет такого не возникали в чьих-то не в меру шустрых мозгах, пора бить морду. В профилактических целях. — Он сделал изящный жест.
— И кто же этим займется? — осведомилась Катя. Кравченко снисходительно смотрел на нее и молчал.
— Уж не ты ли, Вадечка?
— Бокс полезен для здоровья, — изрек Мещерский. — Кровь разгоняет лучше крапивы.
— И не рассчитывайте даже. — Катя облокотилась о стену и приняла наполеоновскую позу. — Руки у вас коротки на гражданина Колосова. Он таких, как вы, одной левой в узел связывает.
— Кто? — спросил Кравченко.
— Он, — ответила Катя.
— В узел?
— Да, в узел.
— Меня?
— Да, тебя, тебя.
— Меня? — Вадим вдруг рывком сдернул через голову шерстяной свитер, обнажив мощный торс. — Меня?
— Тебя. — Катя постаралась, чтобы голос ее звучал как можно увереннее.
— Иди сюда.
— Еще чего!
— Я кому сказал. Катя выпрямилась.
— Иди сюда. — Кравченко, однако, подошел сам. — Положи сюда руку.
— Отстань.
Он больно дернул ее к себе и прижал ее ладонь к своей груди. Мышцы под гладкой кожей так и заходили, напряглись. Катя попыталась освободиться, но не тут-то было — хватка у Кравченко была железная.
— Думай, что говоришь, — тихо молвил он. Она опустила голову — ей отчего-то стало неловко от его взгляда. Неловко оттого, что Кравченко был так нагло самоуверен в своей физической привлекательности, неловко от присутствия в комнате Мещерского, неловко от того чувства потерянности и покорности, которое независимо от ее воли пробуждало в ней каждое прикосновение к Вадькиному телу.
— Мне больно, Вадя...
Он чуть ослабил хватку, щелкнул магнитофонной кнопкой, включил свое любимое «I'm Alive». Катя не успела оглянуться, как он, плотно прижав ее к себе, сделал с ней по комнате нечто среднее между туром вальса и проходом в танго, талантливо, но весьма неуклюже стараясь попадать в ритм музыки.
Мещерский поднялся с дивана и отошел к окну. Кате бросилось в глаза, какого Князь все-таки невысокого роста. Слишком невысокого для мужчины ее мечты. От Вадьки пахло туалетной водой и каким-то горьковатым дымом. «Почему дымом, он же не курит?» Он довел ее в танце до окна, а затем разжал объятия и легонько подтолкнул к Мещерскому.
— Было очень приятно провести с вами вечер. Желаю всем приятных сновидений. — Кравченко наклонился, поднял с пола свитер и вышел из комнаты. Через минуту в прихожей хлопнула дверь.
— Сумасшедший какой-то. — Катя демонстративно массировала запястье. — Дурак.
Мещерский посмотрел на наручные часы.
— Девять уже, а мне еще на заправку надо успеть. Да... Ну, мы завтра едем к этому скульптору?
— К какому?
— Ты же сама говорила.
— А-а, да.., конечно... — Катя вздохнула. — Завтра предпраздничный день, седьмое марта. Приезжай к часу на Никитский и позвони мне из бюро пропусков.
— Хорошо. Ну, я пошел. — Однако он медлил.
— Иди. Только выключи этот чертов магнитофон. У меня и так голова раскалывается.
Князь сделал, что его просили, вытащил кассету и аккуратно спрятал ее в ящик, затем поплелся восвояси.
Итак, вечер испорчен. Катя плюхнулась в кресло и надулась на весь мир. Ей так хотелось поделиться с ними своими соображениями насчет этого новоявленного монстра, а они... Идиоты противные!
О маньяках Подмосковья Катя знала немало. Однажды ей даже пришлось готовить специальный обзор по серийным убийцам, действовавшим в области. Знаниями своими ей просто не терпелось похвастаться перед этими самоуверенными индюками.
А они все испортили! Один раздевается внаглую, культурист несчастный, а другой тоже — мямля, отвернулся, смотри ты какой, прикидывается, что его трепетная душа уязвлена. Строят из себя тоже! Она включила видео и стала смотреть «Белоснежку». Только это могло ее успокоить. На экране снова плясали гномы. Оставляя свою прекрасную подружку хлопотать по хозяйству в избушке, они прощались, подставляя под ее вишневые губки свои гладкие лысинки для поцелуя. Счастливчик, Скромняга, Ворчун... Мужчина всегда останется мужчиной, даже если он — гном в колпаке, да... Мужчины любят подчинять себе женщин. Вон даже воспитанный, лощеный Вадька и тот туда же: «Иди сюда... Я кому сказал». А другие вообще... Ну а если слов в повелительном наклонении оказывается недостаточно, в ход идут кулаки, оскорбления, издевательства.
И в результате всего этого на свет тихонько, незаметно вылупляется новоиспеченный маньячок. Катя следила за похождениями гномов. Итак, ОН снова пришел к нам. Он..
Она хорошо помнила то ликование, охватившее ее родную «управу», когда осенью 1992 года наконец-то поймали Головкина — Удава. Одиннадцать трупов мальчиков, истерзанных, изрезанных, изуродованных, пыточный бункер в одинцовских Горках-10, на территории всемирно известного конного завода. Она вспоминала, как разглядывала фотоснимки этого бункера. Обычный металлический гараж-"коробка", запертый на амбарный замок. Стойло для машины, стойло для бензинового Пегаса. А внизу, под стойлом, бетонный подвал, массивная крышка-люк, чтобы не слышно было душераздирающих криков истязуемых, вбитые в стены ржавые крючья, железная лестница, корыта для спуска крови, разделочный стол. Мясник. Нет, не совсем. Мясник — это на первый взгляд. Скорее, вивисектор, «естествоиспытатель».
С Головкиным разговаривали многие — следователь, сотрудники розыска, психиатры. На вопрос, зачем делал с жертвой то, что делал, он частенько отвечал: «Хотелось посмотреть, что из этого выйдет».
Катя тяжко вздохнула — Белоснежка на экране приняла из рук колдуньи отравленное яблоко. Порченый плод. Удав был порченым плодом с самого детства. Катю, помнится, особенно поразила вычитанная в отчете судебного психиатра, проводящего экспертизу по этому делу, подробность: будучи еще учеником младших классов, Удав как-то купил на Птичьем рынке рыбок. Маленьких юрких сомиков и гуппи. Пришел домой, поставил банку на плиту, зажег газ и стал смотреть. Рыбки сварились заживо.
Катя знала, что ничто в мире не могло бы испугать ее больше, чем преисполненное любопытства лицо этого восьмилетнего мальчика Сережи, наблюдающего агонию крошечных живых существ. Порченый плод. Этим все сказано.
Но этот, новый, отмечающий свои действия дикой сквозной раной в
