Возвращение Явленной - Евгений Евгеньевич Сухов
Открыв папку, патриарх принялся читать, стараясь выцепить важное. В последние годы интерес к главе Русской Православной церкви значительно возрос, что было связано с его частыми зарубежными поездками, в которых он встречался с немногочисленной паствой. Особо неприятная статья была опубликована в «Вашингтон Пост», где на первой странице он был запечатлен во время недавнего визита в Германию. Автор, не особенно стесняясь в выражениях, называл его «ручным патриархом», упрекая в том, что Пимен проводит церковную политику удобную для советского руководства.
— Походили бы вы хотя бы день в моих башмаках, тогда бы не писали всякую чушь, — недовольно буркнул патриарх.
Сегодняшний день, 28 сентября, для патриарха Пимена был особенным. Именно в этот день более двадцати лет назад Лида[133], оправившись после тяжелой болезни, уехала в отпуск к родителям, откуда написала ему письмо с признанием в любви. Все чувства, которые он так усердно глушил в себе продолжительными молитвами и долгими утомительными постами, неожиданно прорвались в его душе, сокрушив плотину условностей и обязанностей. Патриарх Пимен отправил ей букет роз, отвечая на любовь женщины. Между ними завязалось нежное и сильное чувство, о котором догадывались келейники, но ни взглядом, ни интонацией они не осудили владыку.
Наверняка о его отношениях с молодой привлекательной женщиной было известно и надзорным органам, но к слабости уже немолодого патриарха они отнеслись снисходительно и даже разрешили ему взять Лидию в качестве личного референта. С тех пор Лидия Стрельникова находилась рядом с патриархом почти неотлучно. Она сопровождала его в поездках, выезжала вместе с ним в составе делегаций в зарубежные страны, присутствовала на всех торжественных богомольных служениях. Из Патриаршей резиденции она выезжала редко: лишь в монастыри, чтобы помолиться перед святыми образами, и иногда ездила навестить престарелых родителей, которым с каждым годом все более недужилось.
В этот раз патриарх Пимен оставался в одиночестве. 28 сентября предстояло провести без любимой женщины. Лидия была далеко. Оттого в душе поселилась тревога и сумятица. Патриарх молился о скорейшем ее возвращении, чтобы пасмурная осень в его душе сменилась на цветущую весну.
Вытащив из ящика стола открытку, на которой было нарисована солнечная весна с распускающимися подснежниками, патриарх Пимен аккуратным школьным почерком принялся писать письмо:
«Дорогая Чудесулечка. Сегодня наш дорогой день! День, который принес радость, и в моей осени засветило весеннее солнце. Я очень хочу, чтобы ты была самая счастливая на свете в продолжение всей жизни. Так хочется пережить еще раз все те дни, что мы были вместе. Жду с нетерпением твоего возвращения.
Всегда с любовью +ПП».
Перечитав написанное, патриарх положил открытку в ящик стола, невольно улыбнулся, вспомнив о том, что Лида называет его «Роднулечка»: «Слово-то какое подобрала…» Никто прежде не называл его так ласково.
Патриарх подошел к зеркалу и внимательно всмотрелся в свое отражение. На него глянул немолодой мужчина с седой бородой. В глазах — глубокая печаль: свидетельство многих испытаний, выпавших в его нелегкой жизни. Возможно, многие женщины сочли бы его привлекательным, если бы не одеяние священнослужителя, свидетельствовавшее о том, что он принял пост безбрачия и принадлежит к Царству Христовой Церкви… Но одна все же нашлась, и она много лет назад за черной длинной рясой монаха рассмотрела в нем именно мужчину. Полюбила его. Так уж получилось, что он ответил ей тем же чувством.
Патриарх поправил на груди панагию[134]. Всякий раз, когда он смотрел на образ Божией матери, то узнавал в ее лике черты любимой женщины. Молодая и красивая Лидия могла бы связать свою жизнь с кем-то другим. У нее могли бы родиться очаровательные дети… Но, переборов свое женское начало, она выбрала его. Трудно даже представить, на какие душевные муки обрекла себя молодая женщина ради него. Ведь им изначально не было суждено быть вместе. Для них не существовало даже возможности вместе сходить в театр, пройти вдвоем по улице, взявшись за руки. Находясь в обществе посторонних людей, Лидия вынуждена держать с ним должную дистанцию и старательно делать вид, что патриарх принадлежит кому угодно — верующим, Русской православной церкви, но только не ей.
Не раз Сергей Михайлович хотел порвать с ней ради нее же самой. Сказать страшные слова, чтобы у Лидии отпало даже желание смотреть в его сторону. В прошлом году, полный решимости, патриарх даже определил для этих страшных слов подходящее время — канун Нового года, когда расставание, по его мнению, было бы не столь болезненным, но, увидев глаза любимой, лучившиеся счастьем, он тотчас отбросил прочь свое намерение.
А потом — как можно работать, жить, дышать без любимой? Отказаться от счастья, которое она приносит даже одним своим присутствием. Не видеть ежедневно ее прекрасного лица, не слышать ее ласкового голоса. День, когда Сергей Михайлович не видел Лидию, казался ему бесконечно длинным и прожитым напрасно. «Пусть все останется так, как есть, видно, в этом моя судьба и спасибо провидению за то, что она подарила мне встречу с такой несравненной женщиной, как Лидия. А там… Бог рассудит!»
Негромко постучавшись, в кабинет вошел протопресвитер Матвей Стаднюк и сообщил:
— Ваше Святейшество, пришел митрополит Алексий. Хочет поговорить о предстоящей поездке.
— Пусть заходит, — произнес патриарх. — Весьма вовремя, нам есть о чем поговорить.
Через неделю в составе делегации Русской православной церкви оба иерарха должны отправиться в Швецию, в город Уппсала, где состоится Всемирная христианская конференция «Жизнь и мир». Митрополит Алексий, как делегат этого съезда, весьма серьезно подошел к предстоящей поездке и подготовил доклад, с которым хотел ознакомить патриарха.
Вошел митрополит Таллинский и Эстонский Алексий Ридигер. Невысокого роста, подвижный, худощавый, в серо-зеленых глазах скрывается добродушная смешинка. Митрополит, не смотря на свой немалый возраст, выглядел вызывающе молодо; лишь ухоженная борода с длинными седыми прядями указывала на прожитые им годы. Поцеловав перстень на правой ладони владыки, митрополит распрямился.
— Ваше Святейшество, я принес доклад, который хотел бы изложить на конференции. Желаете взглянуть?
— Позже. Присаживайтесь… Я вот что хотел сказать, — продолжил Патриарх Пимен, когда митрополит присел на удобный стул с высокой вогнутой спинкой. — Мне пришло письмо из Ватикана… Возьмите! — перешел сразу к делу патриарх, протягивая Алексию сложенную вчетверо бумагу с печатью Ватикана. — Прочитайте внимательно… Мне хочется услышать ваше мнение.
Митрополит Алексий некоторое время разглядывал герб Святого Престола в правом верхнем углу листа, а затем внимательно, слегка нахмурившись, углубился в чтение. Его жизнерадостное лицо по мере чтения становилось все более серьезным.
Патриарх терпеливо ждал.
— Папа Римский хочет вернуть икону. Возможно, ту самую, утерянную, — негромко заговорил митрополит. — Дело, конечно благое, богоугодное. Трудно представить, что его толкнуло на такой широкий
