Рулетка господина Орловского - Владимир Черкасов-Георгиевский

У Брошки дрогнуло сердце, но Мохнатый поспешил ее успокоить доброжелательным голосом:

— Аня, мы почему с Сеней пожаловали-то? Потому как через него твой Факир Гимназисту клялся, что за тобой ничего нет, что честная ты девица по фартовым-то святцам. Вот и успокой нас. С кем ты обедала вчерась?

Анька выдержала фасон:

— Да мало ли! Вам Егория слова мало?

Вступил крепыш с перебитым носом — Шпакля:

— Не дури, Аня! Отвечай как есть. Я ж слова твоего Факирки Гимназисту передавал и тем вроде за тебя тоже ручался.

— С журналистом, блондином ты сидела, — подсказал Мохнатый. — Что он за тетеря?

Морфесси в зале пел:

Я помню вечер… Тускла зала…

Мерцали свечи впереди.

А на столе она лежала,

Скрестивши руки на груди…

От ответа Брошки зависело многое, в общем-то вся ее цена в этой ресторанной, полууголовной жизни, потому что Мохнатый прямо ставил вопрос о благонадежности Ревского с воровской точки зрения.

Она попробовала увильнуть:

— Борька Ревский? Да он мой постоянный клиент, — не скупясь, отваливает деньгу.

Оба вора помрачнели, а Мохнатый процедил:

— Чей он еще клиент, я тебя, паскуда, спрашиваю? В мыслях у нее пронеслось:

«Выдам Ревского — сама себе подпишу приговор, обреку и Боречку на смерть. Или в этом случае меня простят?..»

Выпитое ударило Аньке в голову, она дерзко сверкнула глазами, наперла на «аховых» бюстом в кружевном декольте и истерично выкрикнула:

— Чего насели, каторга! Приличный Ревский господин. Не в чем перед вами мне отчитываться!

Морфесси заканчивал романс:

В углу от горя рокового

Рыдал я, жизнь свою кляня.

И только с неба голубого

Луна светила на меня…

Шпакля ударил Аннет ножом точно слева под декольте! Она рухнула на замусоренный пол под разразившиеся в зале аплодисменты певцу.

Мохнатый шагнул к черному ходу, Сенька остановил его:

— Постой, помоги-ка Аньку повесить — так нам с мертвяками управляться Гаврила приказал.

Сенька выдернул из кармана веревку, захлестнул петлей Брошку по талии, другой конец перекинул через трубу, тянущуюся над проходом. Вместе с Мохнатым они, поддерживая труп, потянули веревку, пока тело не повисло в полугора метрах от пола. Шпакля закрепил веревочный конец, задрал Аньке юбку, рванул за окровавленное декольте и выплеснул ее роскошные груди.

Так же молниеносно, как пристраивали новопреставленную, бандиты кинулись в лабиринт к выходу и растворились в лунной петроградской ночи.

Лишь Яша знал, куда и к кому ушла Брошка, и наконец решился заглянуть в коридорчик. То, что официант увидел там, заставило его трижды перекреститься. Он оправил юбку, потом прошел к кабинету Мари и, ничего не объясняя, позвал ее и привел на место расправы.

Гусарка едва сумела удержать вскрик от жуткой картины раскачивающегося в петле тела Анюты…

Глава седьмая

В малолюдном трактире между Фонтанкой и Садовой улицей Орловский и Затескин обсуждали за самоваром сложившееся положение.

— Безусловно-с, эту Аньку Брошку по приказу Гимназиста и пришили, — говорил Сила Поликарпова, оглаживая бакенбарды. — Причем надобно было гаврилкам зарезать девицу в эдаком людном месте да еще повесить по своему обыкновению в науку другим.

— Палачам или палачу, думаю, было известно о нахождении в это время Мари в «Версале», — развивал его мысль Орловский. — Гаврилки, а возможно, сам Гаврила, поставленный Гимназистом в известность о предложении Гусарки, сведя счеты с Аней, заодно показали и Мари, что бывает, если партнер или даже любая малозначительная особа в их окружении ведет себя плохо.

— За что же все-таки они гулящую эту раньше срока на тот свет спровадили?

— Я говорил вам по дороге из Москвы о секретной работе Брошки на одного из моих агентов, в результате которой удалось отыскать Куку на Хит-ровке и так далее. Агент меня с Аней познакомил, а я представил ей Мари, после чего они в компании хипесниц попали в притон, где Гусарка наша познакомилась с гаврилкой Леонидом Гимназистом. Тот, как потом Аня сообщила моему человеку — ее агентурному хозяину, заподозрил что-то по части Мари и пытался это выяснить через Брошку. Видите, сколько узлов и кончиков разных в хитросплетении, которое гаврилки самонадеянно разрубили, казнив Аню? Ведь они могли начать следить за нею, выяснить ее отношения с моим агентом, а по нашей с ним связи узнать, что Гусарку сосватал я — председатель уголовно-следственной комиссии. И тогда это уже явная угроза бандитам.

Затескин налил себе очередной стакан почти весь из заварного чайника, отчего напиток был густо-коньячного цвета, и не стал опускать туда дольку лимона из розетки на столе.

— Отчего же без лимона? — спросил Орловский.

— Лимон заварку съедает, — сказал сыщик и отпил большой глоток. — Да-с, Виктор Глебович, загадка, отчего они с Брошкой поторопились. Но нам-то пока требуется лишь одно уяснить: считают ли гаврилки Машу провокаторшей? Судя по тому, что Брошку убили не заодно с нею, а, как вы точно-с изволили отметить, почти что на Машиных глазах, сделали они это, очевидно, более для науки-с. Поэтому, полагаю, Гусарке можно продолжить отношения с Гимназистом.

— Каким образом? Опять Мари дежурить в «Версале»?

— Не только, Виктор Глебович. Мы-с пошире и потоньше проведем этот робберчик! В вист изволите играть?

— Предпочитаю раскладывать пасьянс.

— Самое сыщицкое развлечение-с. И то сказать, шулер что на вист, что на преферанс, фараон, стос, ланскнехт, квинтет, трынку обязательно отыщется. В висте-то, изволите ли знать, чего надо опасаться? «Бочонков» — карт подделанных, они обрезаны с обеих сторон, середина же остается нетронутой, а также — подбора через одну карту.

Орловский засмеялся его увлеченному объяснению.

— Доводилось шулеров уличать?

— Слава Господи, еще как выручал обреченных-то ими! Нуте-с, я, Виктор Глебович, о роббере нашем. Имею идею познакомиться с Гимназистом как уже испытанный постоялец Куренка. Сунуться можно через «малину» Мохнатого иль его зацепить на других лиговских притонах. Ежели допустят к Леньке, стану рассказывать ему о своем интересе «ямни-ка»: церковная утварь, драгоценные ризы с икон и тому подобное, как и Гусарка в разговоре с ним.

— Как покажете себя знающим в этом вопросе? Мари достаточно было сказать о ее покупательском предпочтении, а вы как скупщик должны хорошо разбираться в таком «сламе». И потом, Косопузый, на которого вы Куренку ссылались, разве занимался церковным?

— Куренку я и Митю-монаха поминал, а он меня насчет его подробно выспрашивал; так что по церковному «сламу» концы к концам привяжу-с. Насчет понимания же в утвари храмовой? Я, Виктор Глебович, всю жизнь