Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов
– Думаю, дело в географии. Дух, сирень – бесплотная сущность, обычно питается от места силы, там, где он проник сквозь трещину в границе, отделяющей наш мир от иных. За очень редкими исключениями он не в состоянии перемещаться на дальние расстояния. Здесь же места убийств отделены друг от друга десятками верст. К тому же жертвы имеют раны, оставленные существом из плоти и крови. А это уже очень похоже на тварь.
– Неплохо, – улыбнулся Николай Васильевич. – Факты в нашем распоряжении действительно могут указывать на то, что вы оба правы. Умение строить разумные догадки и заранее оценивать характер противника очень пригодится вам, когда придет пора охотиться самостоятельно. Не морщись, Петр, ты сам еще только начинаешь. Поэтому помни: Михаил тоже прав. – Отец указал на брата. – Выводы строить пока рано. Мы не видели тел. Еще не осмотрели места, где произошли убийства. Не опросили непосредственных свидетелей. И кстати, задумывались ли вы о том, какую конкретно тварь подозреваете?
– Здешний народ верит в волколаков[86]… – начал Владимир, но Петр его прервал:
– Нет, волколаки, по легендам и записям в архиве, кровопийцы. А если верить описаниям, которые есть у нас, то кровь там лилась во все стороны. Слишком расточительно для твари, которая ею питается.
Владимир пристыженно замолчал.
– Отсюда мы точно можем строить какие угодно гипотезы, – пришел ему на выручку Михаил. – Нужно следовать за этим таинственным убийцей. Судя по местам и датам убийств, он движется с запада на восток, от гор по нашим тылам. Обжитых мест перед ним немного. Значит, есть шанс предугадать, где он нанесет следующий удар.
– Выступаем засветло, – подвел итог отец. – Петр, Владимир, задание вам двоим: еще раз изучить все свидетельства, что у нас сейчас есть. Запомните каждую деталь – и будьте готовы соотнести ее с тем, что увидите непосредственно на месте убийств. Далее: соберите оружие и походные рюкзаки, из расчета на неделю зимних переходов. Утром проверю и оценю, насколько правильно вы подготовились.
– А мне что прикажешь? – усмехнулся Михаил.
– Ничего, – хлопнул его по плечу Николай. – Ты остаешься в лагере.
– Что? – удивленно уставился на него младший брат.
– Согласись, глупо отправляться всем вместе на охоту за одной тварью, – пояснил Николай Васильевич. – Ребятам нужна практика, но одних их отправлять слишком рано. При этом бросать лагерь без присмотра тоже опасно. Кто-то должен остаться на случай, если эти убийства призваны всего лишь отвлечь нас от чего-то действительно важного. И уж прости, но в горы эти два балбеса пойдут только под моим присмотром. А значит, твое место – здесь. И до нашего возвращения – никаких рейдов на турецкую территорию. А то, думаешь, я не знаю о твоих похождениях? Не хватало мне еще брата от шальной османской пули потерять. Или того хуже – от своего же дурного часового, который пальнет, не разбираясь!
– Как скажешь, – вынужден был согласиться Михаил. Он действительно, утратив всегдашнюю осторожность, позволял себе исчезать по ночам и рыскать за линией фронта в поисках достойного противника. И не важно, в сабельном ли бою или делах оккультных.
Сборы прошли быстро. Улучив момент, когда Николай Васильевич вышел поговорить с хозяином дома, Михаил сам провел ревизию походных мешков братьев и, отвесив обоим шутливые подзатыльники, доходчиво объяснил, что стоит оставить, а что, наоборот, взять с собой. Поэтому утром у их отца не нашлось ни одного повода придраться к подготовке сыновей. Николай бросил подозрительный взгляд на их дядю, но тот с невинным видом пожелал им удачи и объявил, что планирует подремать еще часик. Владимир в этот момент страшно ему завидовал – ночь перед походом для него выдалась бессонной. Он ворочался на походном лежаке, тер слипающиеся глаза, но никак не мог заснуть. Мысли путались – заученные подробности жутких убийств сменялись не менее мрачными ожиданиями от предстоящей охоты. Утро младший из Корсаковых встретил абсолютно разбитым. Предрассветная темень и пронизывающий ледяной ветер, встретившие его на улице, настроения не улучшили.
Обещанный эскорт ждал их на южном выезде из города. Четверо казаков в обязательных папахах с перекинутыми через плечо трофейными самозарядными штуцерами смерили прибывших оценивающими взглядами, но промолчали. Выглядели они на удивление похожими: кряжистые, усатые, с обветренными лицами и морщинками, залегшими в уголках глаз. Рядом с казаками паслись семеро коней, уже оседланных.
– Кто старший? – спросил Николай Васильевич. Вперед выступил седеющий казак с короткими волосами и усами, плавно переходящими в бакенбарды.
– Я, вашбродь. Урядник Белов, – представился командир.
– Знаешь, зачем нас посылают?
– А то ж, вашбродь. Супостата изловить, что болгар стращает. Я ить, если дозволите сказать, ужо охотился за этим страхолюдом, да не поймал…
– А что так? Следов не оставляет?
– Э нет, вашбродь. Оставляет. Сколько угодно оставляет. Да токмо следы те то теряются, то меняются.
– Как это, «меняются»? – заинтересовался Николай Васильевич.
– А так. Идешь по следу, значит, сапог. Мужицких, значит. Он приводит к дому, где тать тот похозяйничал. А выходят оттудова уже совсем другие следы. Маленькие. Не то женские, не то дитячьи.
– Вот оно что… – задумчиво покивал старший Корсаков и повернулся к сыновьям: – Запомнили?
Ответа он ждать не стал – и так было ясно, что любые новые сведения о твари, на которую они открывают охоту, будут на вес золота и не пройдут незамеченными мимо братьев.
– Смотри, Белов, – извлек тем временем из-за пазухи свернутую карту Николай Васильевич. – Мы вчера попытались понять, как этот ваш тать двигается, и вот что получилось. Видишь?
– Вижу, вашбродь. Аккуратненько так идет. С запада на восток.
– И между местами убийств каждый раз верст двадцать, – добавил отец. – А значит, нам бы постараться его опередить. Вот деревенька, Зорница. Думаю, нам бы надо там оказаться, и побыстрее.
– Это можно. К езде-то привычные? – иронично сощурился казак.
– Не сомневайся, Белов, привычные, – спокойно ответил Николай Васильевич.
До Зорницы доскакали еще затемно, но уже на подъезде Корсаковы поняли, что опоздали. Деревня ничем не отличалась от сотен других – маленькое скопление жилищ у подножия каменистых холмов. Крыши домов покрыты соломой или черепицей, а сами дома построены из местного камня, с небольшими окнами и деревянными дверями. Грязные немощеные улицы стояли пустыми: весь народ собрался на куцей площади перед храмом. В обычные дни тут бы шла торговля или шумел деревенский кабак. Но не сегодня. Сегодня над Зорницей слышался безутешный бабий плач.
VI
Смоленск, 1881 год
При свете дня переулок выглядел
