Неупокоенные кости - Лорет Энн Уайт
– Вон то фото на камине… там, где зеленый автомобиль… Это ваша машина?
Курт чуть заметно скосил глаза на каминную полку. Хелен сказала:
– Да, это наш «Плимут Вэлиант».
– Вы помните год выпуска?
Во взгляде Хелен появились первые признаки паники. Она повернулась к мужу:
– Ты не помнишь, когда мы купили «Плимут»?
Курт посмотрел на нее, но ничего не ответил, и Хелен снова повернулась к Джейн.
– Я… Мне кажется, мы купили его примерно за четыре года до того, как у нас отняли Аннелизу…
«Отняли».
Дункан сделал пометку в блокноте.
– Вы когда-нибудь держали собаку? Пуделя? – спросила Джейн.
– Какое это имеет отношение к моей сестре? – Фейт внезапно вышла из ступора, в котором, казалось, пребывала.
– На останках Аннелизы была обнаружена собачья шерсть, а также гусиный пух. Так у вас была когда-нибудь собака? – снова спросила Джейн.
– Нет, – покачала головой Хелен. – Вы говорите, пудель?.. Единственный пудель, о котором я знаю, принадлежал Элизе и Уиллу Джаник. Они жили по соседству, в конце тупика. Когда он умер, сразу завели другого. У них всегда были собаки, а у нас – никогда.
– Скажите, мистер Дженсен… – Джейн снова повернулась к Курту, – вам никогда не приходилось возить пуделя соседей в вашем «Плимуте»? Например, к ветеринару?..
– Не отвечай им, мама! – громко сказала Фейт. – Они не могут тебя заставить. Ты имеешь право на адвоката, а поскольку его здесь нет… Скажи им, пусть они уйдут!
В глазах Хелен стояли слезы, и она смахнула их рукой.
– Мне не нужен адвокат. Я хочу только одного – чтобы все это поскорей закончилось! Я столько лет ждала, пока они узнают, что случилось, и придут рассказать нам! Да, Курт возил белого пуделя к ветеринару летом семьдесят шестого… Джаники нас попросили… Я… я… это все я виновата. Я могла бы это остановить, но…
Она разрыдалась.
Напряжение давало о себе знать – Джейн почувствовала, как внутри нее завязывается тугой узел. Ей пришлось несколько раз поглубже вдохнуть, чтобы совладать с эмоциями. Сейчас главное – не спешить с вопросами… и быть очень внимательной.
– Мама, прекрати! – резко сказала Фейт. – Пожалуйста! Я не хочу этого слышать!
Ее глаза неожиданно расширились. Она повернулась к Джейн, и ее лицо перекосилось от ужаса.
– Я… я не знаю, что произошло. Мне только известно, что моя сестра пропала и… Я не хочу знать, что с ней случилось. Я просто не могу! Остановись, мама! Молчи! Ты ни в чем не виновата.
Курт исподлобья смотрел на обоих детективов, но Джейн видела, что и в его глазах стоят слезы.
– Что именно вы могли бы остановить, миссис Дженсен? – спросила она как можно мягче.
Хелен ее не слышала. Она продолжала всхлипывать, вздрагивая всем телом, словно чьи-то невидимые руки трясли ее за плечи. Из ее горла вырывались уже не рыдания, а протяжный вой, в котором не было почти ничего человеческого.
Фейт вскочила.
– Я должна вам кое-что показать, – заявила она. – Это внизу. Я сейчас принесу.
Джейн коротко взглянула на Дункана. Он кивнул и тоже поднялся.
– Я пойду с вами, Фейт, – сказал он.
Оставшись одна со всхлипывающей Хелен и молчащим Куртом, Джейн пыталась понять, что означает этот внезапный порыв. Возможно, Фейт придумала какую-то уловку, чтобы попытаться отвлечь детективов. Но, скорее, ей было просто невмоготу сидеть и слушать, что сделал с сестрой ее отец.
Минуты через три Фейт и Дункан вернулись. Дрожащими руками Фейт протянула Джейн два листка бумаги.
– Мама ни в чем не виновата, – сказала она. – Это все он! Эти страницы из дневника моей сестры. На самом деле он все это время оставался здесь – так же, как ее школьный рюкзак и вязаная обезьянка. Когда Аннелиз исчезла, я ночевала у подруги и… В то время я была слишком мала, а может, меня слишком хорошо оберегали… Я не понимала того, что происходило буквально у меня на глазах, перед тем как сестра пропала. Дневник и другие ее вещи я нашла несколько лет назад, когда прибиралась в подвале… Я тогда развелась с мужем и собиралась переехать обратно в наш дом. Я…
Она замолчала, пытаясь собраться с мыслями. Или с силами. Каждое слово давалось Фейт с огромным трудом.
– Когда я была маленькой, я отчаянно завидовала Аннелиз. Я считала, что родители любят ее больше меня. Она всегда получала маленькие подарки и внимание, а мне ничего не доставалось… Порой я ее просто ненавидела! Я завидовала тому, что папа так сильно ее любит… – Она прерывисто вздохнула. – Но теперь я знаю… Здесь все написано. Я была в безопасности благодаря моей старшей сестре. – Фейт смахнула со щеки слезу. – Аннелиз звала меня Пышкой… Она хотела убежать из дома, но не могла. В дневнике она написала, что боится: если ее здесь не будет, Пышка, то есть я, может оказаться в опасности. Теперь я понимаю…
Она посмотрела на неподвижную, сгорбленную фигуру отца.
– Аннелиз не хотела, чтобы он причинил вред и мне тоже.
– А где сам дневник? – спросила Джейн.
– Я его сожгла.
– Когда? Почему?
– Я… недавно.
Фейт снова посмотрела на отца, который сидел, крепко сжимая пальцами колени. Хелен продолжала стонать и всхлипывать – казалось, она полностью ушла в свое горе и ничего не замечает вокруг.
– Я сожгла его, чтобы избавить маму от… всего этого. Вы явились сюда, чтобы заставить ее выслушивать ужасные вещи… Я сожгла дневник, чтобы этот кошмар закончился раз и навсегда, чтобы призрак моей сестры и все плохое, что было связано с воспоминаниями о ней, улетело с дымом. Если наши грязные семейные тайны выплывут на свет божий, кому-то станет лучше? Мама не виновата в том, что отец делал с Аннелиз. Мама тоже жертва. К тому же в конечном итоге отец так до меня и не добрался. Когда Аннелиз исчезла, все изменилось, а какое-то время спустя он заболел и… потерял мужскую силу. Стал импотентом. Сейчас он заперт внутри самого себя – один на один с тем, что совершил, один на один с собственными сожалениями. Я знаю, он все помнит. И раскаивается, горько раскаивается. Он не может выразить свои чувства, но иногда я вижу это в его глазах. Как бы там ни было, публичное разоблачение его не затронет, не сделает ему хуже, но оно унизит мою мать и причинит ей боль. Оно может ее сломить и, уж конечно, не вернет мою сестру… Так что объясните мне, какой во всем этом смысл?
Джейн ненадолго прикрыла глаза, глубоко вздохнула.
