Китайский Шерлок Холмс - Ши Чэнь
– Фан Хуэй знала?
– Как она могла не знать? Шила в мешке не утаишь. Вся компания судачила о «неподобающих отношениях» Гу Юнхуэя и Бай Янь. На деле же все, что между ними было, – это попытки Гу Юнхуэя выдать желаемое за действительное. У Бай Янь был муж. Он несколько раз приходил в компанию скандалить, но каждый раз охрана выставляла его за дверь. Конечно же, сплетни внутри рабочего коллектива долетели до ушей Фан Хуэй. Она поверить не могла, что мужчина, за которым она была замужем меньше года, оказывается, мало того что приударил за коллегой по работе, так еще и фактически отнял у нее жизнь! И тогда Фан Хуэй подала на развод.
– Какова была реакция Гу Юнхуэя?
– Понятно, что он не хотел разводиться, ибо все еще любил Фан Хуэй.
– Он любил Фан Хуэй, но почему тогда смог так поступить с Бай Янь? – протестовал я.
– Мужчина может одновременно любить сразу нескольких женщин. Не пойми меня неправильно, я не оправдываю Гу Юнхуэя – и лишь верю, что он испытывал к Бай Янь искренние чувства. Фан Хуэй упорно хотела расторгнуть брак, она на коленях умоляла его о разводе, но поначалу он был глух к ее просьбам. Фан Хуэй сказала ему, что хочет уехать за границу, в Париж, и начать там новую жизнь. Она сказала, что надеется, что Гу Юнхуэй будет уважать ее решение. В итоге, после того как они развелись, Гу Юнхуэй стал часто ко мне захаживать: ночью топил горе на дне бутылки, а днем ходил мрачнее тучи. Но всегда и во всем есть переломный момент. Спустя полгода Фан Хуэй чудесным образом вернулась из Парижа в Шанхай, буквально из ниоткуда ворвавшись в жизнь Гу Юнхуэя. Он немедленно повторно попросил ее руки. Она согласилась.
– Слишком уж странно, – пробормотал я.
– Тогда я тоже так подумал. Но Гу Юнхуэй сказал мне, что человеком, из-за которого Фан Хуэй изменила свое решение, был не он, а его сын.
– Фан Хуэй забеременела перед отъездом в Париж?
– Верно, Фан Хуэй была беременна Гу Яном. Она сказала Гу Юнхуэю, что, когда приехала в Париж, почти сразу же почувствовала себя плохо. У нее совсем не было аппетита, по утрам ее тошнило. Она пошла в больницу сдать анализы, по результатам которых подтвердилась беременность. Фан Хуэй сказала, что не хотела делать аборт – это же убийство, и она не могла на него пойти. Но также не могла и смириться с тем, чтобы ее ребенок рос без отца. Гу Юнхуэй воспользовался удачной возможностью и поклялся перед Небом, что никогда больше не изменит жене. Тогда Фан Хуэй простила его.
– Вы же говорили, что Гу Юнхуэй не является биологическим отцом Гу Яна. Разве у нее тоже была любовная связь в этот период?
– Верно.
– Знал ли про это Гу Юнхуэй?
– До самой смерти он думал, что Гу Ян – его родной сын.
– Это… – Я потерял дар речи, не зная, что и сказать.
– Это и было самое страшное в возвращении Фан Хуэй. Она вернулась только для того, чтобы свести счеты с бывшим мужем. Развод не смог потушить пламя ее гнева; она хотела наказать Гу Юнхуэя, чтобы все его активы, все имеющиеся богатства, все, что у него было, перешло в руки к сыну, в котором не было ни капли его крови. Я думаю, таким был ее замысел. Жестокая женщина… – Сказав это, Чжэн Сюэхун повернулся ко мне: – Дорогой Хань, в этом мире нет ничего опаснее обиженной женщины. Помни об этом!
Я был так ошеломлен, что не мог произнести ни слова. Если выводы Чжэн Сюэхуна достоверны, то Фан Хуэй действительно безжалостная женщина.
– Откуда вам известно, что Гу Ян не родной сын Гу Юнхуэя?
– У Гу Юнхуэя была четвертая группа крови, у Фан Хуэй – третья, а у Гу Яна – первая. С точки зрения генетики родители с четвертой и третьей группой крови не могут родить ребенка с первой.
Сказав так, Чжэн Сюэхун добавил:
– Гу Ян рассказал мне про свою группу крови, когда я болтал с ним: мы тогда обсуждали тему соединительных тканей. Он был весьма любознательным ребенком. Ох, как же мне его жаль…
– Об этом знает кто-нибудь, кроме вас? – задал я еще один вопрос.
– Боюсь, что нет.
Чжэн Сюэхун снял очки, подышал на них и осторожно протер салфеткой для очков. Какое-то время спустя, удовлетворенный результатом, он снова водрузил их на переносицу.
3
– Я немного проголодался.
После того как профессор Чжэн Сюэхун ушел, Чэнь Цзюэ взглянул на настенные часы: было уже одиннадцать часов вечера. Мы не знали, спит дядя Чай или еще нет. Только вот Чэнь Цзюэ совсем мало поел за ужином.
– Давай пойдем на кухню и посмотрим, что там есть из съестного. Не надо беспокоить дядю Чая, я сам что-нибудь соображу.
После того как он это сказал, я тоже почувствовал голод. Если есть на ночь глядя, легко набрать вес. Жирка у меня и так хватало; пара лишних приемов пищи погоды не сделает, решил я и последовал за Чэнь Цзюэ вниз по лестнице. В коридоре было ужасно тихо, что усиливало гнетущее ощущение от черных стен. Мы шли сквозь мрачную обстановку в полнейшей тишине, которую нарушали только шум дождя на улице и эхо наших шагов.
Кухня находилась справа от лестницы. Дяди Чая там все-таки не было: он, должно быть, ушел спать. Чэнь Цзюэ зашел на кухню, открыл холодильник и принялся рыться в нем. А я просто стоял столбом и смотрел, как он суетится. Чэнь Цзюэ вытащил пару говяжьих стейков и несколько яиц.
– Пожарю нам по стейку. Хань Цзинь, принеси мусорное ведро.
Я притащил ведро и поставил его рядом с Чэнь Цзюэ. Хоть в ведре и было пусто, от него несло таким сильным рыбным запахом, что я даже закашлялся. Я вспомнил, что сегодня на ужин дядя Чай подавал морепродукты, а значит, в ведре недавно лежала куча крабьих панцирей, рыбьих костей и прочей
