Опасные драгоценности - Татьяна Витальевна Устинова
– Пачэму нэ разобрать, все разобрать, если лупа взять. – Дядя Армен вручил мне увеличительное стекло.
– Шрифт стилизован под древнерусский, – заметила я, разглядывая внутреннюю поверхность кольца через лупу. – Написано «Спаси и сохрани». И клеймо с цифрами…
– Клэймо – проба, завод ставил, – подсказал дядя Армен. – А надпись мастер дэлал. Хароши мастер, шихтельный гравировка – трудный работа.
– А вы можете определить возраст этого кольца? Сколько ему – пятьдесят лет, сто?
– Какой сто, что ты, э? – Ювелир засмеялся. – На проба звездочка, такой в двадцать сэдьмой год появился. Значыт, сколька эта? – Шевеля губами, он подсчитал на пальцах. – Гдэ-та дэвяноста лет или меньше.
Я расплатилась с мастером и пошла домой, на ходу разглядывая кольцо, которое теперь выглядело как новенькое. Если, конечно, не считать полустершейся гравировки внутри.
Шла я и думала: судя по пробе с пятиконечной звездой, украшение это сделано на советском ювелирном заводе. Но шрифт, который использовал гравировщик, стилизован под древнерусский. Неувязочка получается. Хотя…
Я присела на лавочку в парке и написала в «вотсап» знакомому батюшке: «Отец Александр, благословите. Можно спросить?»
Он сам позвонил мне.
– Что у тебя, дочь моя?
Я не удержалась – хмыкнула. Никак не привыкну, что теперь мы «отец» и «дочь». Тридцать лет назад Саша был у нас комсоргом, пока вдруг не бросил университет, чтобы пойти по церковной линии. Теперь он настоятель нового храма в спальном районе города.
– У меня, отче, кольцо серебряное, кажется, мужское. Сейчас фотку в «вотсап» пришлю. Там внутри гравировка… Это же старославянский?
– Церковнославянский, – поправил меня отец Александр, получив фотографию. – Ты, Елена, забыла университетский курс? Богослужебный язык – церковнославянский.
– То есть я правильно понимаю, что надпись внутри имеет отношение к церкви?
– Ой, темная-а-а… Конечно, эта надпись имеет отношение к церковной службе. Это же венчальное кольцо! По-светски – обручальное.
– Да ладно? – не поверила я. – А звездочка пятиконечная с венчанием в церкви не диссонирует разве?
Теперь уже батюшка хмыкнул:
– Такое время было, дочь моя… Таились люди, скрывали, что веруют, в церковь ходят, обряды отправляют… Потому и гравировка внутри, чтобы ее не видно было.
– О, спасибо за консультацию.
– Зашла бы как-нибудь в храм-то…
– Зайду, обещаю.
– Ага, еще торжественно поклянись на красном знамени.
Мы хмыкнули дуэтом.
Потом я чинно молвила:
– Благословите, батюшка. – Отец Александр благословил, и мы закончили разговор.
Вечером приехал курьер с посылкой.
– Кто-то заказал пиццу или бургеры? – обрадовался Колян.
– С чего бы, мы же только что ужинали, – удивилась я.
– Кто-то захотел меня порадовать? – Супруг продолжал приятно заблуждаться.
Сын, не теряя время на болтовню, открыл дверь и принял у курьера коробку. Он оценил ее размеры и форму – небольшая, почти кубическая – и, следуя с грузом на кухню, предположил:
– По-моему, это не пицца.
И через несколько секунд, открыв коробку, сын огорченно добавил:
– Да тут уже нечего есть!
Мы с Коляном подошли и тоже заглянули в коробку на столе.
– Это что за шутки? – обиженно вопросил супруг.
В коробке лежал череп. С момента нашей последней встречи он необыкновенно похорошел: стал чистым, блестящим, сверкающим! Что ни говори, в экспертном отделе ГУВД края работают настоящие специалисты.
– Это мне. – Я протиснулась к столу и вынула череп из коробки.
Муж и сын посмотрели на меня внимательно и с легким опасением.
– От Лазарчука, – добавила я.
Опасение во взглядах сделалось средней тяжести.
– Ну что вы так смотрите? Это не настоящий череп, а всего лишь наглядное пособие. Я нашла его в яме на клумбе и позвонила полковнику. Череп забрали, выяснили, что он не часть тела, и вернули мне.
– А зачем тебе череп? – заинтересовался сын.
– Мама назовет его Йориком и будет вести с ним умные разговоры, – ехидно предположил муж.
– Больше-то не с кем, – съязвила я в ответ. – Но ты не угадал, Йорика я верну по месту регистрации – в десятую школу. – И я повернула череп, демонстрируя инвентарный номер на его затылке.
– Не получится, – сказал Колян. – Десятой школы уже лет пятнадцать не существует. Она давно тридцать первая.
– Так это же наша, в тридцать первой Колюшка учился, – припомнила я.
Тут муж и сын с новым интересом посмотрели на череп и одновременно воскликнули:
– Да ладно? Неужели он?! – это Колюшка.
– Что, тот самый?! – это Колян.
Я поняла, что чего-то не знаю, и огорчилась: люблю быть в курсе всего.
– Ты не училась в нашей школе, – объяснил супруг, – иначе знала бы эту историю. Ее передавали из уст в уста как народный фольклор. Давным-давно в десятой школе, которая потом стала тридцать первой, в актовом зале стоял мраморный бюст Ленина на довольно высокой подставке вроде полуколонны. Смотрелось это нелепо: огромная голова на тонкой ножке, – и, видно, чье-то чувство прекрасного не выдержало, оскорбилось. И вот однажды…
– Кто-то спер из кабинета биологии скелет и череп от него оторвал, а все остальное присобачил к бюсту Ленина! – перебил папу сын, торопясь закончить эпический сказ.
Я хихикнула, представив эту картину – венчающий набор костей бюст вождя.
– Да, смотрелось это, должно быть, очень забавно, такой гибрид скелета и Владимира Ильича. – Муж погрозил пальцем непочтительному потомку и кивнул мне. – Говорят, милиция сделала фото, но их никому не показывали. Кто успел увидеть своими глазами, те рассказывали остальным…
– Жаль, что в то время у школьников не было мобильников с камерами, – посетовал сын.
– Шикарная байка из склепа. – Я вернула Йорика Ильича в коробку.
– Почти из мавзолея, – сострил муж.
– А точной даты, когда это случилось, вы, конечно, не знаете?
– Откуда? – Колян пожал плечами. – Но я учился в восьмидесятые, и уже тогда эту историю рассказывали с зачином «Однажды, давным-давно…».
– А давайте чай пить? – вмешался сын. – С бутербродами, у нас еще колбаса есть и сыр…
– Смотрю, мечты о пицце и бургерах не развеялись без следа, – прокоментировала я, но газ зажгла и чайник на огонь поставила.
На другой день я пошла в школу, ныне тридцать первую, а когда-то десятую.
Охранник на входе спросил документы и записал меня в журнал, а в коробку не заглянул – и хорошо, крепче спать будет. Я спросила, где искать директора, получила внятное описание маршрута:
– Вон по той лестнице на второй этаж и до конца коридора, там будет красная кожаная дверь, – и проследовала, куда послали.
На лестнице и в коридорах было пусто – шел урок, из-за дверей школьных классов доносились незабываемые звуки: стук указки, скрип мела по доске, учительские голоса с интонациями, вызывающими желание уйти домой и без родителей не возвращаться.
Вспомнилось, как я
