Искатель, 2001 №3 - Александр Николаевич Андрюхин
— Так это же очень удобно!
— Не спорю. Это удобно! Тем более, что ладонь, как будто самой природой предназначена для микрочипа. Дело в том, что для его питания нужна колеблющаяся температура. В человеческом организме она только в двух местах: в ладони и на лбу.
— Так! Начинаю соображать! Продолжай!
— Одним словом, в 1996 году английская фирма «Heart lions» изобрела такой микрочип и официально пригласила добровольцев участвовать в эксперименте.
— И добровольцев, конечно, не нашлось.
— Этого я не знаю. Знаю только, что Национальный совет безопасности категорически запретил всякие эксперименты с вживлением микрочипов в тело человека. Догадываешься, почему?
— При помощи него можно шпионить за людьми?
— Шпионить — всего лишь цветочки! Если это дело поставить на поток, то армия практически будет не нужна. Все будет под электронным контролем, даже мысли. Да что мысли! Человека можно превратить в послушного, безвольного зомби — чернорабочего, солдата, киллера, которым не нужно платить. Влияние микрочипа на волю человека в тысячу раз сильнее, чем действие гипноза, потому что он находится в непосредственной близости от головного мозга и действует постоянно.
— И можно заставить человека выброситься с двенадцатого этажа?
— Хоть с тринадцатого.
— Ну все, старик! Я звоню Кожевникову. Пусть делает эксгумацию «новых киллеров».
На другой день утром в кабинете Дрянцова раздался звонок. Звонили из больницы. Врач сообщил, что состояние Антона Баскакова благодаря его жене, которая сутками дежурит у его койки, вполне удовлетворительное. Его уже можно выписывать, но Баскакова держат исключительно по просьбе следователя. А скрипач, между прочим, намылился домой.
— Еще хотя бы пару дней можете его продержать?
— Могу. Но у него полное право уйти под расписку.
Дрянцов собрался и срочно выехал в больницу к Баскакову. Но прежде заехал в концертное агентство «Орфей» на Ленинградском шоссе.
Офис был шикарным. С одного взгляда было видно, что агентство далеко не бедствует. Площади были обширными, несмотря на то, что в международной фирме насчитывалось не более двух десятков сотрудников. Полы устланы коврами, стены завешаны картинами, с потолка свисали замысловатые светильники. В обширных холлах раскинулись зимние сады, на стенах мозаика. Сотрудники все одеты с иголочки, женщины в драгоценных украшениях, мужчины в дорогих костюмах и галстуках. Даже охрана, стоящая у двери навытяжку, была в прекрасно отутюженных брюках, белоснежных сорочках и стильных пиджаках.
К следователю отнеслись довольно подозрительно. На вопрос, есть ли у кого-нибудь из сотрудников автомобиль «Ауди» серого цвета, недоуменно пожали плечами. Наконец, после каких-то недомолвок и многозначительных переглядываний, твердо ответили, что серого «Ауди» ни у кого нет. Это единственное, что удалось выяснить следователю. По всем остальным вопросам советовали обращаться непосредственно к шефу Виктории Эдуардовне. Так бы и ушел следователь ни с чем, если бы на выходе не увидел белобрысого парня, который явно хотел пройти в офис, но его не пускали. Лицо посетителя было обиженным. По тому, как к нему относилась охрана, можно было догадаться, что он здесь не в первый раз. Следователь подошел к нему и спросил:
— Вы что-то хотели в этом агентстве?
— А вы кто? — недружелюбно спросил молодой человек.
Когда Дрянцов представился, глаза парня радостно вспыхнули.
— Идемте сядем внизу в кафе, я сейчас вам такое расскажу про это хваленое агентство.
Дрянцов заметил, как на лицах охранников «Орфея» появилась некоторая озабоченность, когда он вместе с молодым человеком направился к лифту. Когда они спустились в кафе и заказали по кружке пива, парень произнес:
— В этом агентстве работают жулики! Они нагло заныкали мою пьесу для флейты с оркестром. Я свое сочинение дважды слышал в Европе под чужим авторством.
— А зачем вы ее показывали? — удивился следователь.
— Думал, меня пошлют в Мюнхен в качестве автора. Нет! Сказали, что моя вещь им не подходит. А через месяц в Мюнхене с ней стал лауреатом какой-то еврей из Питера!
— И что же, вы не можете доказать свое авторство?
— Как? Если бы до этого пьеса вышла в грамзаписи или была бы опубликована ее партитура, а так — практически недоказуемо. Да вы думаете, это агентство у меня одного сочинение заныкало? У них все тут давно поставлено на поток. Находят талантливых новичков из провинции, отсеивают, а произведения распределяют среди своих. Вот такие наглецы!
Разговор с флейтистом из Нижнего Новгорода произвел на следователя большое впечатление. Он приехал в больницу к Антону Баскакову, но тот встретил его довольно холодно. Видно, до скрипача дошли слухи, что он подозревается в убийстве. У изголовья сидела его жена и не отрывала любящего взгляда от больного, который, впрочем, уже мало походил на такового.
— Как вы себя чувствуете, Антон Павлович? — доброжелательно спросил следователь.
— Спасибо, прекрасно, — ответил сухо скрипач.
— Вы вспомнили что-нибудь из прошлого?
— Я вспомнил все! — нахмурился Баскаков.
— Тогда позвольте вам задать несколько вопросов наедине?
Баскаков подумал, взглянул на жену и сделал ей знак, чтобы ушла. Она неодобрительно зыркнула на Дрянцова, но все же удалилась без единого слова.
— Все ли вы вспомнили, Антон Павлович?
— Я же сказал вам, что все! Точнее, почти все. Я знаю, кто я, помню свое прошлое, родителей, дом, жену. Сохранил свои профессиональные навыки. Несмотря на то, что я более двух лет не играл на скрипке, надеюсь за три месяца восстановить свое мастерство.
— Вы отсутствовали два с половиной года. Вы помните, где были?
— Помню.
— Все?
— Кое-какие фрагменты еще отсутствуют, но общую картину я нарисовать могу.
— Тогда давайте по порядку. Два с половиной года назад вы ушли из дома и не вернулись. Что с вами произошло?
— На меня напали, — кисло улыбнулся Баскаков. — Это случилось после репетиции в час дня. Я на минуту забежал в магазин, чтобы купить пачку сока. После этого собирался ехать в автосервис менять резину. До своей машины я не дошел буквально два шага. Четверо каких-то парней окружили меня и потребовали, чтобы я сел с ними в машину. Я отказался. Тогда они брызнули мне в лицо газовым баллончиком и затащили в машину.
— Что за машина, помните?
— А как же? «Вольво». Черного цвета.
— И парней можете вспомнить?
— Один под метр девяносто. Остальные пониже. Вот того, что под метр девяносто, я узнаю. Братки его — все на одну рожу. Ну так вот: залепили мне пластырем рот, на глаза надвинули вязаную шапку — руки-ноги связали. И везли около двух часов.
— Куда?
— Откуда я знаю? Ничего не видел! Слышал только,
