Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг
Ничего. Гропиус не чувствовал ничего, ни злобы, ни гнева, ни даже сострадания к самому себе — только пустоту. Он совершенно запутался. Безо всяких эмоций он проследил за тем, как, подпрыгивая на взлетной полосе, приземлился какой-то маленький самолетик, прокатился и встал.
Вплотную к машине, в которой сидел Гропиус, подъехал старый «фольксваген». Это был Левезов.
— Я не ожидал увидеть вас здесь, — сказал детектив, — вы видели, кто сел в самолет вместе с Фихте?
Гропиус молча кивнул. Ему нечего было сказать.
— Сегодня довольно сыро, — заметил Левезов и огляделся, — пойдемте, здесь есть бар, что-нибудь горячее нам сейчас не помешает.
В ресторанчике под названием «На посадку» были заняты почти все столики, только радом с дальним окном, совсем запотевшим от тепла, было два свободных места. Они заказали горячий чай с ромом.
— Ром и немного чая, — уточнил Гропиус.
— Один мой старый друг Петер Геллер работает тут авиадиспетчером, — начал Левезов, — мы как-то разговорились с ним о знаменитых хозяевах этих самолетов. В разговоре он упомянул доктора Фихте. Конечно же, я постарался разузнать об этом поподробнее, но, к сожалению, безуспешно. Мой друг знал только, что его самолет стоит не меньше миллиона и записан на него лично. Если хотите, вы можете сами поговорить с ним. Пойдемте, профессор!
Бюро Геллера находилось на верхнем этаже башни и отличалось чрезвычайной компактностью. Когда Левезов и Гропиус вошли в эту крохотную комнатку, она оказалась набита людьми. Геллер, моложавый мужчина за сорок, в одежде свободного покроя сидел перед экраном и тремя телефонами. Он даже не взглянул на вошедших.
— Ах, это опять ты! — улыбнувшись, произнес он, увидев Левезова. И добавил, обратившись к профессору: — Мы любим подколоть друг друга. Чем я могу помочь?
Левезов представил профессора, и Гропиус спросил про Фихте.
— Фихте? — Геллер сделал удивленные глаза. — Так он уже улетел! — добавил он и сделал плавный жест рукой в непонятном направлении.
— Я знаю, — ответил Гропиус, — с моей женой, бывшей женой, — поправился он.
— Ах, вот оно что. Очень сожалею, профессор!
Чего Гропиус терпеть не мог, так это такого сочувствия, поэтому поспешил заверить:
— Не стоит сожалеть об этом.
Геллер кивнул.
— Понимаю.
— Скажите, — начал Гропиус осторожно, — ведь в вашем компьютере сохраняются все данные о перелетах?
— Да.
— И каждый пилот сообщает информацию о пункте назначения?
— Конечно. Этого требует безопасность.
— Тогда вы, вероятно, сможете мне сказать, куда летал Фихте, скажем… последние три месяца.
Геллер вопросительно посмотрел на Левезова, и тот кивнул.
Немного раздраженно Геллер пробурчал:
— Ну, ладно. Если вам это так нужно. Но имейте в виду: все, что вы узнаете, я вам не рассказывал.
Диспетчер поискал что-то в компьютере, и через пару минут на принтере появился листок бумаги со столбиками чисел и имен. Один из телефонов зазвонил, и сразу за ним — второй.
Левезов взял распечатку, Гропиус поблагодарил за помощь, после чего оба спустились вниз.
Они вернулись в кафе, сели за столик у окна и стали изучать распечатку. Сведения были выведены начиная с сентября. Перелетов за это время было двадцать шесть: двенадцать в Ниццу и четырнадцать в Прагу.
Левезов вопросительно посмотрел на Гропиуса:
— Вы что-нибудь понимаете, профессор? Ну, с Ниццей понятно. В Ницце ближайший к Монте-Карло аэропорт. Если бы у меня были апартаменты в Монте-Карло, я бы тоже проводил там каждую свободную минуту. Но Прага? Зачем Фихте летал в Прагу четырнадцать раз за три месяца?
— Я бы тоже хотел это знать, — задумчиво сказал Гропиус, — тогда бы мы значительно продвинулись в поисках.
В голове была каша: неуверенность, подозрительность, недоверие и худшие предположения сменяли друг друга. Да еще то, что Фихте завел интригу именно с его женой — на бумаге-то они все еще оставались супругами — это довершало всю историю.
На летном поле тем временем царило оживление. Друг за другом приземлились два самолета, третий выкатили из ангара, и теперь шла его заправка. Рукавом Гропиус протер запотевшее стекло окна.
— Иногда, в такие моменты, как этот, — сказал он, глядя на улицу, — мне хочется превратиться в птицу и просто улететь прочь, далеко-далеко, подальше от прошлого.
* * *
Спустя два часа Гропиус решил позвонить Рите, но она не отвечала. Настроение у него было на нуле, и в голове у него не осталось никаких мыслей, кроме одной — о ее чувственном теле. Она была срочно ему нужна, прямо сейчас. Наконец, на четвертый или пятый звонок она ответила. Было уже десять вечера.
— Я приеду, — сказала Рита как обычно, когда он звонил ей.
Через полчаса Рита стояла в дверях. Гропиус поцеловал ее, как обычно, и задал традиционный вопрос:
— Что будешь пить?
Рита покачала головой, и Гропиус вопросительно посмотрел на нее.
— Я хочу тебя, — сказал Гропиус без обиняков, но Рита осталась в пальто и схватилась за воротник обеими руками, а ее взгляд, обычно весьма вызывающий, теперь был совершенно отсутствующим. Рита вела себя по-другому, впервые с тех самых пор, как они познакомились.
— Я знаю, — начал Гропиус, — в последнее время я вел себя грубо и уделял тебе мало внимания, но ведь ты знаешь причины.
Все еще оставаясь в пальто, Рита села на диван в гостиной. Резким движением она закинула ногу на ногу и спокойно сказала:
— Грегор, мне нужно тебе кое-что сообщить!
— Я слушаю тебя. — Гропиус сел напротив.
Рита откашлялась.
— Я выхожу замуж.
Ее слова повисли в воздухе, как зловещее предзнаменование, во всяком случае так показалось Гропиусу. Он не знал, как себя вести. Такие ситуации происходят не каждый день: любовница вдруг заявляет, что собирается замуж.
— Поздравляю! Рад за тебя! — сказал он, пытаясь не показать, как расстроен, но голос выдавал его. — А почему я узнаю об этом только сейчас?
— Потому что я приняла это решение только на этой неделе.
— Ага! — Гропиус пожал плечами и с негодованием отвернулся. Нет, сегодня точно был не его день. Сначала удар под дых, который дала ему Вероник, а теперь еще и это!
— И кто же счастливчик? — поинтересовался он.
— Он инженер-геодезист в отделе постройки подземных сооружений. Я делала ему снимок грудной клетки, тогда-то все и произошло.
— С каких это пор девушки влюбляются в человеческие внутренности? — не сдержавшись, съязвил Гропиус.
Рита рассмеялась.
— Вообще-то во всем виновата его внешность, его ласковый голос, забота. Я понимаю, ты расстроен, особенно в такой трудной ситуации; но ведь мы оба знаем, что наши отношения были всего-навсего обычной постельной историей без продолжения.
