«Айдол»: смертельный дебют - Со Гюль
Чтобы ответить на все эти вопросы и приоткрыть тайну истинной личности Лим Ыйхёна, мы встретились с Чжан Ёнсу, который работал в магазине сотовых телефонов в районе Карибон.
– Ыйхёна с начальной школы считали очень красивым ребенком. Еще в детстве я считал, что такой парень должен стать знаменитостью или чем-то вроде этого.
Чжан Ёнсу учился в той же школе, что и Ыйхён. В его речи практически отсутствовал акцент, присущий всем этническим корейцам, которые выросли в Китае. Я задал вопрос об этом. Чжан Ёнсу ответил, что в чистой речи нет ничего удивительного, поскольку он приехал в Корею в возрасте трех лет, зато ему было обидно, что плохо говорит по-китайски.
Магазином сотовых телефонов, где работал Чжан Ёнсу, управляла его мать. Он планировал сначала набраться опыта в торговле, а затем основать собственный бизнес, а еще заявил, что планирует расширить свою деятельность не только в районе Карибон, но также по всей Республике Корея и в зарубежных странах. Он активно изучал английский и испанский языки, чтобы серьезно начать работу с иностранцами. Семья Чжан Ёнсу была одной из самых зажиточных среди корейских переселенцев из Китая. Родители Лим Ыйхёна тоже принадлежали к среднему классу и зарабатывали достаточно, чтобы управлять туристическим агентством.
– Многие местные ребята живут хуже, чем мы – вернувшиеся на родину, ха-ха-ха.
После того как выяснилось, что Ыйхён был китайцем корейского происхождения, Чжан Ёнсу некоторое время целенаправленно искал комментарии к новостям о начинающем артисте. Несмотря на то что поток новостей был велик, а некоторые статьи было тяжело читать, Ёнсу стал зависимым от изучения подробностей жизни Ыйхёна и не мог перестать читать посвященные ему форумы и блоги. Фактически он сказал, что просмотр комментариев хейтеров побудил его добиться успеха вопреки всему. Возможно, уверенности Чжан Ёнсу способствовало и крупное состояние его семьи. Своими сильными сторонами он назвал знание двух языков, а еще то, что считает себя китайцем.
– Будущее всего мира – за Китаем. Не стал бы я заниматься бизнесом с ними, если бы это было иначе. Приезжие оттуда корейцы нередко полностью оседают и натурализуются в Корее. Но мне нравится называть себя китайцем.
Лим Ыйхён тем не менее ни разу не говорил подобных фраз. Его знакомые утверждали, что он в принципе не обращал внимания на происхождение человека, будь тот китайцем, корейцем или потомком иммигрантов из Северной Кореи, которые когда-то давно переехали в Китай.
– В конце-то концов, лицо и гражданство не всегда идут рука об руку. – Чжан Ёнсу нахмурился и рассмеялся. Он смеялся так сильно, что из глаз покатились слезы. – Посмотрите на любой класс в начальной школе Карибона: около 70–80 % составляют дети перебравшихся из Китая корейцев. Остальные – местные ребята. Бывало, что сильный корейско-китайский ребенок издевался над малышом-корейцем. Тогда Ыйхён вставал и говорил хулигану перестать дразнить слабого. Во время обеда я сидел с мальчиком, над которым издевались, и болел за него во время футбольных матчей. Можно сказать, иногда дети местных корейцев на короткое время менялись местами с приезжими.
Специально для интервью Чжан Ёнсу принес школьные фотографии. На них был изображен и Лим Ыйхён с большими, как у олененка, глазами и румяными щеками. Застенчиво и тепло улыбаясь, Чжан Ёнсу показывал, как они стоят на детской площадке, в столовой и перед шкафчиками в классе. Голос его дрожал, пока он перелистывал фотографии одну за другой.
– Он был красивым, умным и справедливым мальчиком. Я говорю это не потому, что он был моим другом. Любой, кто хоть пару минут с ним пообщался, подтвердит мои слова. Они бы точно сказали, что Ыйхён хороший парень. Это знали все.
Ли Хасон долго молчал. Похоже, ему было особенно трудно говорить о Лим Ыйхёне. После долгих размышлений бывший стажер подобрал слова и сказал: «Он человек, которого трудно понять».
– Я парень неглупый, понимаете? – объяснил Ли Хасон. – Мой средний балл на промежуточном экзамене на этот раз был больше 80. Но что сказать об Ыйхёне? Он будто из другой вселенной. Честно говоря, до сих пор не знаю, о чем он думал в тот момент и почему так поступил.
Я спросил, был ли у Со Ноа и Лим Ыйхёна свой тайный язык или особая манера общения. Хотелось понять, видел ли парень что-нибудь, даже самые незначительные жесты. Хасон озадаченно посмотрел на меня.
– Не особо обращаю внимание на мелочи, так что… Ноа в то время был на взводе, однако все мы там чуть с ума не сошли. Не могли спать и очень переживали… Ну, из необычного помню, как Ноа потом заказывал много готовой еды и съедал все подчистую. Он не прикасался к еде из столовой в съемочном павильоне или к тому, что предлагали редакторы шоу. Сказал, на фоне стресса усилилась аллергия, но, думаю, у него была травма из-за отравления Чжуну, ведь яд содержался именно в продуктовых наборах от съемочной группы.
Подумав еще немного, Хасон сказал, что больше ничего не может вспомнить, и извинился.
– Думаю, вы и без меня знаете, что они недолюбливали друг друга после той пощечины.
Чжан Инхе на мгновение задумалась. Каким бы достойным и умным человеком ни был Ыйхён, он не мог лгать о своем возрасте. Инхе сказала, что Ыйхён был совсем еще ребенком. В финале четвертого выпуска, когда участники проходили через испытание детектором лжи, место действия было перенесено из полицейского участка в учебный центр Тхэгевон. Ведущий Кан Хесон, одетый в костюм от Saint Laurent, попросил Лим Ыйхёна выбрать другого участника, который вместе с ним сядет на детектор лжи. Без единого сомнения Ыйхён назвал имя Со Ноа. Отовсюду послышались вздохи.
– Его ударили по лицу, и я подумал, что ему было очень больно. Разве сотрудники и участники шоу не считали так же? В любом случае у него не было причин снова выбирать Со Ноа, ведь тот уже ответил, что не убивал Чжуну и детектор признал этот ответ правдой.
Ю Хосон заявил, что, по его мнению, все прошло гладко.
– Инхе неоднократно подчеркивала это, но скажу еще раз: цель нашей программы не заключалась в поисках настоящего убийцы. Честно говоря, преступник был
