Искатель, 2001 №6 - Рекс Тодхантер Стаут

Да, все-таки у них получилось. Они сумели подкупить секретаря Рейнора. И теперь норовили представить дело так, будто окружной прокурор покончил с собой. Мой собственный свидетель, свидетель обвинения, оказался бумерангом. И его ответы связывали мне руки.

Полагаю, то, что произошло мгновение спустя, было совершенно беспрецедентно. Я впал в бешенство. Мое лицо пылало. Я стремительно шагнул вперед и впечатал кулак в физиономию тощего свидетеля.

И тут начался ад кромешный. Судья Мартин принялся колотить своим молотком. Сэм Лобак вскочил и что-то кричал. Двое приставов пытались оттащить меня прочь. Губы Хаузера кривились в ехидной ухмылке. Если бы я мог сейчас дотянуться до него, то наверняка задушил бы насмерть.

Я дождался окончания пылкой речи судьи и не стал извиняться перед ним. Я вообще ничего больше не сказал, просто стоял на месте, измученный, разбитый наголову и готовый поднять лапки кверху, когда в задних рядах зрителей вдруг начался переполох.

Я обернулся, и в висках у меня застучало. По центральному проходу судорожной скованной поступью шагал высокий человек. Казалось, он передвигался на деревянных ногах, а руки его были плотно прижаты к бокам.

Том Гэгэн…

Он не смотрел на меня. Он вообще ни на кого не смотрел. Том подошел к свидетельскому креслу и, ухватившись за подлокотники, медленно сел. Его глаза превратились в узенькие щелочки, побелевшие губы были угрюмо сжаты. Он выглядел усталым, почти изнуренным. Мгновение спустя наши взгляды встретились, и я заметил тусклый блеск густой испарины, покрывшей лицо Тома.

Лобак шумно выдохнул воздух. Хаузер вытаращил глаза. Оба были ошеломлены, как будто отправили Гэгэна в Африку за свой счет, а он вдруг взял да и объявился здесь к их вящему удивлению.

От возбуждения кровь быстрее потекла по жилам. Наконец-то мне предоставилась возможность что-то сделать. Если только судья Мартин не прикажет бросить нас обоих в кутузку за неуважение к суду. Я задал Гэгэну несколько предварительных вопросов. Он отвечал невнятно и односложно. Наконец я взял армейский кольт и протянул его свидетелю.

— Вот первое вещественное доказательство, представленное народом, — сказал я. — Вы узнаете этот пистолет?

Гэгэн медленно вертел оружие в пальцах. Стояла такая тишина, что было слышно, как тикают настенные часы. Все взгляды были прикованы к свидетелю. Гэгэн передернул затвор, заглянул в пустой патронник, уронил руку с пистолетом на колени и поднял глаза.

— Да. Из этого пистолета был застрелен мистер Рейнор.

— Где находились вы, когда раздался выстрел?

Гэгэн долго смотрел мне в глаза. Наконец он сказал:

— В тот миг я как раз открывал дверь кабинета мистера Рейнора.

Он лгал! Я судорожно вдохнул воздух, ожидая, что Лобак опять начнет протестовать: ведь Гэгэн тогда был далеко от кабинета. Но Лобак не торопился. И тут я понял, что задумал Гэгэн. Вероятно, он решил, что, раз уж все остальные свидетели врут, дабы потрафить защите, стало быть, можно передернуть факты и в пользу обвинения.

Мне в голову внезапно пришла мысль, от которой руки мои тотчас сделались холодными и липкими как комки теста. А вдруг Гэгэн тоже продался? Вдруг он скажет, что видел, как Рейнор покончил с собой? Я затаил дыхание и задал следующий вопрос.

— И что же вы там увидели?

Лобак и Хаузер напряженно подались вперед, неотрывно глядя на Гэгэна. Судья Мартин застыл на своем насесте. Гэгэн скользнул взглядом по столу, за которым сидел защитник, и уставился на Хаузера.

— Я увидел Хаузера. Он стоял за окном с пистолетом в руке и целился в Рейнора. Вот так…

Он поднял пистолет, направил тускло блестящий ствол на обвиняемого и посмотрел в прорезь прицела. Хаузер окаменел в своем кресле, челюсть его отвисла. Впервые в жизни мне довелось увидеть Ло-бака, утратившего дар речи. Мышцы на его шее напряглись, и было видно, что защитник готов снова вскочить на ноги. Устроенное Гэгэном представление застало всех врасплох.

Его глаза сделались непроницаемыми, как пустые черные окна. Набухшая вена наискосок пересекала лоб. Голос Гэгэна вдруг сделался отчетливым, почти звонким.

— Хаузер спустил курок… вот… так…

В зале прогремел выстрел, и я увидел, как на виске Хаузера, чуть выше бровей, появилась кровоточащая рана с красными краями. На миг на его лице застыла недоверчивая мина, потом он ничком повалился на стол защитника.

Раздался истошный женский крик. Зрители полезли под стулья. Присяжные трусливо отступили в глубину своей ложи и сбились в кучку. Судья Мартин застыл с занесенным для удара молотком. Лобак в ужасе смотрел на своего клиента.

Гэгэн выронил пистолет, и тот с громким стуком упал на пол. Желтое как воск лицо свидетеля озарила странная торжествующая улыбка. Оказывается, он незаметно вложил в казенник пистолета патрон. Я схватил Тома за локоть и сильно сжал.

— Они не хотели, чтобы я давал показания, — глухо проговорил он. — И держали меня взаперти на каком-то складе.

— Господи, ведь ты совершил убийство! — вскричал я. — И на самом деле ты не видел, как Хаузер застрелил прокурора.

Гэгэн закашлялся.

— Нет, — пробормотал он, — не видел. Зато нынче утром на складе я видел, как он убивает другого человека.

Я вытаращил глаза.

— Кого же?

— Меня… — хрипло прошептал Гэгэн.

Он чуть повернулся, завалился набок и, выпав из свидетельского кресла, навзничь рухнул на пол. Том больше ничего не сказал. Впрочем, я и не ждал от него речей. Его пиджак распахнулся, и я увидел на белой сорочке бесформенное багровое пятно вокруг уже начавшей распухать огнестрельной раны.

Перевели с английского

Хелена Вернер, Андрей Шаров

Ростислав НЕСТЕРОВ

ПОЛЁТ

Бесконечно-длинный зал аэропорта был заполнен низким многоязычным гулом. И мелодичный голос, информировавший о вылетах и прибытиях, органично вплетался в эту звуковую тысячеголосую мозаику. Рев моторов почти не слышался сквозь многослойные стекла огромных окон. Хотя специалист без труда отличил бы надсадный звук взлетного форсажа от более резкого и низкого реверса при посадке. Естественно: одно дело — оторвать многотонный груз от земли и послать круто вверх наперекор тяготению, и совсем другое — завершить многочасовую напряженную работу последним усилием торможения. Хотя вряд ли кто-то анализировал звуковой фон. Каждый был занят своим делом. Пассажиры прибывали в аэропорт: сперва на колесах по длинным плавным спускам с высокой автострады, обтекавшей здание, потом на своих двоих через тщательно продуманную и организованную последовательность контроля: паспортный, таможенный, службы безопасности. И наконец, очутившись в посадочной зоне, растекались в ожидании рейсов по залу. Кто в магазины