Человек, который не спал по ночам - Дэвид Хэндлер

— Ничего с ней не случится, — повторил я.

Мерили пригубила херес. Судя по виду моей бывшей супруги, я ее не убедил.

— Почему стреляли в тебя, а не в Ти-Эс?

— Думаю, потому что до него не так уж просто добраться — у него отличная охрана. Кроме того, убийство Ти-Эс привлечет излишнее внимание прессы, начнутся пересуды. Покушение на меня вроде тихого деликатного предупреждения. Возможно, таким образом надеются напугать Ти-Эс, чтобы тот отказался от затеи писать мемуары.

— Это сработает?

— Вряд ли. У меня сложилось впечатление, что, пока Ти-Эс уверен в собственной неуязвимости, на него такими фокусами впечатления не произведешь.

Мерили потрогала кастрюльку с похлебкой. Обнаружив, что та уже успела достаточно остыть. Мерили отнесла ее Лулу. Целую кастрюльку. Ну а мне — шиш с маслом.

— Покушай, моя лапонька, — проворковала Мерили, гладя собаку по голове. — Кушай ням-ням-нямочку и снова станешь здововой-прездововой.

Лулу еле-еле протянула здоровую лапу и потрогала похлебку. Затем страдалица, заерзав, придвинулась к кастрюльке и сунула в нее морду. Раздалось чавканье.

— Какая низость, Мерили. Тебя это недостойно.

— Совершенно не понимаю, о чем ты, дорогуша, — нахмурилась она. — Я просто хотела ее немного побаловать.

— Мы договорились, что она останется у меня. Тебе досталась квартира, «ягуар»…

— Не буду с этим спорить. Но она ранена. Во мне пробудился материнский инстинкт, и он взял верх. Ничего не могу с собой поделать.

— Ты пытаешься ее у меня забрать.

— Не выдумывай.

— Это моя собака.

— Наша общая.

— Это моя собака.

У нас из-под ног донесся стон. Лулу прервала трапезу и теперь с искренним беспокойством взирала на нас. Правильно говорят, что при разводе сильнее других страдают малыши.

— Мерили, я не собираюсь вступать в дискуссию о том, у кого останется Лулу.

— Я тоже.

— Хорошо. Тогда вот тебе условие. Если ты решила оставить Лулу у себя, то я тоже остаюсь. Считай, что я с собакой в комплекте. Куда она, туда и я.

Мерили выгнула бровь, совсем как в той мелодраме с Мелом Гибсоном. Единственный фильм с ее участием, провалившийся в прокате.

— И ты еще смеешь упрекать меня в низости?

Я подошел к ней и заключил в объятия. Она не стала отстраняться.

— Из-за того, что я прошлой ночью спал на диванчике, у меня теперь болит шея.

— Что поделать, он коротенький.

— Чего не скажешь о твоей кровати.

— Хоги… — вздохнула она.

— Да, Мерили?

Она отстранилась, подошла к шкафу и вернулась с высокими красными кроссовками и норковой шубой:

— Давай-ка прогуляемся.

Мы отправились в Кенсингтонские сады. Во второй половине дня в субботу в парке было оживленно — пыхтящие трубками собачники, сутулые одиночки, бредущие неведомо куда с руками в карманах, молодые парочки с колясками. Да уж, это вам не Центральный парк в Нью-Йорке. Ни граффити, ни мусора, ни дохлых крыс на дорожках, ни подростков на роликовых коньках с магнитофонами. И ни одного человека с ружьем в руках. В этом я был уверен. Я посматривал по сторонам. Неизбежно начинаешь это делать, после того как тебя едва не пристрелили.

Мы молча шли вдоль берега реки, наслаждаясь тишиной, пока не увидели, как молодой отец учит мальчика кататься на велосипеде. Мальчишка был пухленький, румяный, в твидовой шапке-кепи.

— Ой, милый, — воскликнула Мерили, сжав мне руку. — Я тоже хочу!

— Маленького человечка?

— Да я про шапочку.

— Только побольше размером.

— Конечно. Ты не мог бы…

— Не мог бы я что?

— Ты не мог бы купить такую себе, а потом подарить мне?

Я отвел ее на Джермин-стрит, где располагался «Бейтс» — старинный тесный магазинчик головных уборов. Магазин по-прежнему неусыпно сторожила кошка на витрине. Она служила верой и правдой владельцу магазина еще много лет назад и теперь несла вахту уже в виде чучела. Продавец, похоже, готов был вскоре отправиться вслед за своей киской. Я приобрел твидовую кепи темно-серого оттенка, которая идеально бы подошла к моему новому костюму. Стоило нам выйти на улицу, я протянул ее Мерили. Она тут же ее примерила, всмотрелась в свое отражение в витрине, повернулась одним боком, другим… и вдруг разрыдалась.

Я притянул ее к себе и сжимал в объятиях, пока она не перестала плакать. Когда всхлипы утихли, я протянул ей платок и спросил:

— В чем дело?

— В чем дело? — Она промокнула лицо платком, шмыгая носом. — Дело в том, что я по-прежнему тебя люблю. Я ночью и глаз не сомкнула. Вообще не могла уснуть. Только и думала, как же мне хочется, чтобы ты вернулся.

Этих слов я ждал от Мерили целых три года. И вот сейчас, наконец их услышав, внезапно ощутил смутное сомнение.

— Ясно, — тихо произнес я.

Она молча посмотрела на меня.

— Только не начинай прямо тут прыгать от радости, — сухо промолвила Мерили.

— Не буду.

— Что-то не так? Думаешь, это все из-за Лулу?

— Ты сама сказала, что в тебе пробудился материнский инстинкт.

— Не только.

— Если честно, я думал о Трейси.

— Трейси-то тут при чем?

— Мерили, ты играешь девушку, которая заново влюбляется в своего бывшего мужа.

Мы стояли на Джермин-стрит. Мерили обдумывала мои слова.

— Ну да, — наконец, согласилась она. — Я же актриса, а значит, мне свойственно сумасбродство. Просто все складывается так…

— Так идеально?

— Ага. И это явно тебя беспокоит.

Я пожал плечами.

— Я писатель. У меня тоже есть профессиональные закидоны. Из-за них мы и расстались. Мне кажется вполне нормальным, если из твоего сумасбродства мы снова сойдемся. Лично я не имею ничего против. Но я хочу взять с тебя одно обещание.

— Все что угодно.

— Никогда не играй в «Макбете». Как бы тебя ни просили режиссеры.

— Договорились, — она рассмеялась, словно девочка.

Мы поцеловались. Сперва наш поцелуй был мягким, нежным, даже немножко робким. Впрочем, таким он был недолго.

Она отстранилась, тяжело дыша:

— Дорогой, мы ведем себя неблагоразумно.

— Ну и что? — спросил я, переводя дыхание.

— Это несправедливо по отношению к Заку.

Я вздохнул, огляделся по сторонам. Прохожие и вправду поглядывали на нас.

— Ты совершенно права. Давай отыщем какое-нибудь тихое укромное местечко. Там заодно и сможем раздеться. Со всей осторожностью и благоразумием.

* * *

Весь остаток выходных мы практически не вылезали из постели. Наше воссоединение явно приободрило Лулу. Она даже стала пытаться гулять по дому. Так я узнал, что, оказывается, на свете есть зрелище печальнее, чем бассет-хаунд со сломанной передней лапой, — это бассет-хаунд, силящийся с этой сломанной передней лапой ходить. Нет, Лулу вовсе не такая мужественная. Ей просто хотелось больше внимания, сочувствия и копченого лосося.

Мы с Мерили