Последняя легенда - Лена Александровна Обухова

Испугавшись, что застывшая посреди широкой полупустой пешеходной зоны девушка быстро привлечет к себе их внимание, она шагнула в сторону, прячась в разросшихся кустах сирени. Отсюда совсем ничего не было слышно, зато она могла наблюдать, не боясь быть замеченной.

Впрочем, в ее сторону все равно никто не смотрел. Ксения смотрела только на Карпатского, а он сам – в потрескавшуюся плитку у его ног. Она что-то говорила, Карпатский в основном слушал, изредка отвечая между нервными затяжками. Когда сигарета сгорела до фильтра, а произошло это очень быстро, он наконец взялся за свой напиток, но сделал лишь пару глотков, прежде чем Ксения сказала что-то такое, что заставило его повернуться к ней. На его лице читались растерянность и крайнее удивление. Карпатский вновь что-то ответил, на что Ксения коснулась пальцами его губ, призывая к молчанию, а потом скользнула той же рукой по его щеке в ласкающем движении.

Диане расхотелось наблюдать дальше. Внутри все клокотало от гнева и обиды, но она никогда не причисляла себя к истеричкам, способным прямо на месте устроить скандал с криками, слезами и тасканием соперницы за волосы. Поэтому первым ее порывом было повернуться и пойти назад, но потом она передумала и предпочла продолжить движение вперед, перейдя на узкую дорожку, шедшую за линией кустов: так она сможет пройти мимо парочки, а они все равно не смогут ее увидеть.

Было очень больно и горько, а потому глаза заволакивало слезами. Утром Диана тоже почувствовала себя задетой тем, что Карпатский не захотел брать ее с собой, но ей удалось убедить себя, что это его личная граница и его право – пока не пускать ее на территорию, где он, очевидно, чувствовал себя очень уязвимо. В конце концов, Карпатский мог хотеть просто спокойно поплакать на могиле дочери так, чтобы его никто не видел, особенно она. Диана могла это понять.

Но теперь вдруг оказалось, что Карпатский не взял ее с собой совсем по другой причине. Очевидно, он соврал, сказав, что привык бывать на кладбище один: на могиле дочери он встречался с бывшей женой. И это тоже можно понять. В конце концов, у них одна трагедия на двоих.

Чего Диана не могла ни понять, ни принять, так это лжи. Почему Карпатский не мог сказать ей, как есть? Разве он не знает, как много врал ей Кирилл и как ей теперь трудно верить другим, особенно мужчинам? Ее сердце выбрало Карпатского, возможно, еще и потому, что тот казался прямолинейным и бесхитростным, он говорил с ней откровенно с самой первой встречи. И даже когда его откровенность задевала ее, она внутренне была благодарна ему. Он не врал, что любит ее, не обещал обязательно жениться, но когда-нибудь потом, как часто делают мужчины, чтобы добиться своего.

А вот теперь Карпатский солгал. И ей оказалось тяжелее принять это, чем отсутствие ответного «люблю». Будь он честен и сегодня, скажи прямо, что могила дочери – это территория его жены, Диана не отреагировала бы так остро… Наверное. Впрочем, зачем врать самой себе? Ей все равно было бы неприятно. И обидно. Но она смогла бы оправдать его.

Хотя при желании, Диана могла сделать это и сейчас, объявив его обман ложью во спасение. Однако она как раз поравнялась с парочкой на скамейке и бросила на них осторожный взгляд, о чем тут же пожалела. Карпатский обнимал бывшую жену и утешающе гладил ее по волосам, а та сидела, уткнувшись лицом в его плечо. Диане расхотелось оправдывать его.

Она ускорила шаг, торопясь миновать прогулочную зону, оставив все это позади. После чего какое-то время бесцельно бродила, смаргивая слезы и размышляя о будущем, которое теперь стало куда более зыбким, чем казалось с утра. Желание что-либо съесть или выпить было забыто.

Дурное настроение осталось с ней до возвращения в гостиницу и, вероятно, покинет еще не скоро, но обсуждать случившееся с кем-либо Диане совершенно не хотелось. Поэтому на вопрос Савина она только отмахнулась и предпочла ответить на приглашение:

– Кофе мне не хочется, как и есть. Если только чая со льдом…

Диана собиралась добавить, что еще больше ей хотелось бы пойти к себе и немного поспать, но в этот момент входная дверь резко распахнулась и в нее влетел черный вихрь, при ближайшем рассмотрении оказавшийся взбудораженной Галкой.

– О, Диана! Привет! А где Юлька и Влад? Мне они срочно нужны! – объявила она на весь холл, стремительно пересекая его. Лишь подлетев ближе, Галка обратила внимание на Савина и слегка кивнула, бросив лаконичное: – Здрасти…

Савин кивнул в ответ, несколько удивленный этим явлением. Галку он знал, конечно, но не очень близко, и видел ее не так уж часто.

– Их сейчас нет в гостинице, – коротко сообщила Диана. – Что-то случилось?

– Еще как! Я видела Алекса…

Диана сначала нахмурилась, соображая, о каком Алексе идет речь, а потом ее брови поползли вверх, а в глазах плеснулся ужас.

– Того самого? Которого убили?

– Да!

– И где ты его видела?

– Будешь смеяться, но в ночном клубе. В зеркале. Точнее, в двух разных зеркалах: на танцполе и в туалете. Причем он был только в зеркале, понимаешь?

– Еще бы, – кивнула Диана, чувствуя, как по спине бегут мурашки. – И что он делал?

– Сначала он танцевал, а потом… У него в руках вот такой тесак оказался. – Галка развела руки в стороны, обрисовывая размеры ножа. – И он кинулся на меня. Но мне то ли удалось увернуться, то ли он просто был только в зеркале и на самом деле не мог причинить мне вреда, но это неточно. В общем, Влад тогда сказал, что если произойдет что-то странное, связанное с зеркалами, то надо ему сообщить, вот я и пришла. И вообще… Мне страшно…

Диана коснулась ее плеча в жесте поддержки и хотела заверить, что Галка правильно сделала и они обязательно во всем разберутся, но успела только открыть рот, когда дверь гостиницы снова распахнулась и в нее вошел худощавый мужчина, лицо которого показалось ей знакомым. Она зацепилась за него взглядом, пытаясь вспомнить, где и когда могла видеть, на несколько секунд забывая о Галке.

Однако вспомнить мужчину Диана так и не успела, вновь отвлекшись на дверь, в которую на этот раз вошли Влад с Юлей. За ними следовал Игорь, а Соболев, по всей видимости, уже уехал в Шелково.

Юля заметила собравшуюся