Лабиринт грешников - Анна Блэр

Шон достал гитару и снова упал на кровать. Девушка еле удержала равновесие.

Его голос был таким мягким, а черты лица разгладились, стоило начать петь и играть. Он будто стер мир вокруг себя и погрузился в музыку. Рейчел любила смотреть на увлеченных людей. В такие моменты она даже забывала о своей привычке: постоянно анализировать поступки, ловить движения. Она даже не запомнила мелодию и не слушала слова, наслаждалась всеобъемлющим спокойствием и красотой искусства.

Творчество – вот что отличает людей от животных, как считают многие. Однако оно продиктовано глубинными первобытными инстинктами. Человек порой не может вынести все чувства, эмоции, что копятся в нем.

Гораздо легче забыться и убежать, чтобы сохранить рассудок. Закопаться в книгах, учебе, фильмах, не думать о гнетущей реальности.

Музыка была катарсисом для Шона. Изо дня в день он носил маску шута, местного дурака, а в какой-то момент начал сомневаться: кто он на самом деле? Он – то, что о нем говорят с пренебрежением люди, или же он – это сумбурный комок мыслей и чувств, что так отчаянно кровоточит с наступлением темноты, когда одиночество ощущается так остро и отчетливо? Кто он такой, если с мясом содрать маску и заглянуть в пустоту? Будет ли пустота смотреть в ответ или там не осталось ничего от прежней личности Беннета?

– Что она тут делает? – послышался грубый голос.

Рейчел резко развернулась, а музыка больше не лилась по комнате. Волосы Джеймса были влажные, как и футболка. Он тряхнул головой, и пара брызг попала на девушку. Парень только вернулся из душа. Холланд прищурился и кинул полотенце на спинку кровати.

– Зашла спросить про Рут, – спокойно ответил Беннет, убирая гитару на кровать.

– И ты решил заменить Барбер на эту мелкую?.. – скривился Холланд, скептично осматривая Рейчел. Даже если он и помнил ее имя, он не желал показывать свою осведомленность.

Шон рассмеялся. Он качнул головой и закусил губу, стараясь сдержать улыбку. Рваную, кривую улыбку, что кровоточащей раной тянулась на его лице. Сломанная маска.

– Мелкую? – скривилась Симмонс. – Между прочим, мы одного возраста.

– У тебя рост, как у гнома, – фыркнул Джеймс. Рейчел резко поднялась и вскинула подбородок. Шон тихо смеялся. Холланд был всего на полторы головы выше студентки.

– Джеймс не всегда такой грубый, – произнес он, на что Рейчел с сомнением покачала головой.

– Выметайся, – рыкнул Холланд. Девушка приподняла брови, бросив взгляд на Шона. Тот лишь приподнял руки: вступаться он не планировал.

Рейчел прищурилась и хмыкнула. Если Джеймс пытался ее обидеть, ничего не вышло. Она свыклась с оскорблениями, что липли к ее коже, отравляли разум.

– До встречи, Симмонс, – послышался сзади голос Шона.

Рейчел не ответила.

* * *

Ричард всегда следовал правилам довольно избирательно. Он будто анализировал, когда ему стоит подчиниться, а когда его внутренние установки имеют большую ценность. Однако сейчас его дверь была открыта нараспашку. Интереса ради Симмонс все же заглянула внутрь. В комнате царил стерильный порядок, а сам Маккензи сидел за столом, неестественно выпрямив спину. Девушка закусила губу и, сжав ладони в кулаки, постучала. Плечи Ричарда напряглись, и он чуть обернулся.

– Что? – раздраженно спросил он. Девушка оперлась плечом о косяк и прислонила висок к двери.

– Ты как? – У нее в голове вертелись сотни вопросов, но она прекрасно понимала, что они точно не те люди, которые могут откровенничать. Особенно сейчас.

– Нормально, – кинул Ричард. Его голос был отстраненным и безжизненным.

– Они подозревают тебя, – зачем-то сказала Симмонс, убедившись, что в коридоре нет дежурных.

Ричард качнул головой и фыркнул. Он развернулся к незваной гостье. Его глаза были красные и пустые.

– Мне не до твоей болтовни, Рейчел.

Она несколько раз кивнула и направилась в свою комнату, где ее ждала опустошенная Оливия. Она вернулась с допроса. Ее кожа казалась бледнее обычного, а в комнате витал странный запах. Симмонс нахмурилась и пристально посмотрела на Шеферд. В ней не было ничего привычного, присущего только этой уникальной и яркой девушке. Оливия больше походила на старую фарфоровую куклу: внутри пустота, а по идеальной оболочке ползет трещина.

– Ты… – Рейчел мотнула головой, сдерживая истерическую улыбку. Если она еще раз задаст этот абсолютно идиотский вопрос, ее совершенно точно стошнит. «Ты в порядке?» Никто, черт возьми, не в порядке. – Ты уже ходила в душ?

– Нет, – произнесла она. – Я лягу спать пораньше, хорошо? – Голос на мгновение дрогнул, однако Лив тут же взяла себя в руки.

Она собиралась поплакать. Или переосмыслить все произошедшее. И Рейчел прекрасно понимала, что сейчас гораздо лучше оставить ее наедине с собой. Дать время, чтобы все события сегодняшнего дня уложились в голове, а сознание свыклось с тем, что как прежде уже не будет. Никогда. Травмы, что люди носят в сердце, не заживают. Порой они могут затянуться, не беспокоить, но одно неосторожное слово способно разрушить многолетние усилия. Время не лечит, оно позволяет забыть, сбежать. Тогда Рейчел захватила полотенце и направилась в душ.

Ей обычно гораздо легче размышлять, стоя под теплыми струями воды, но сейчас голова будто опустела. Девушка соскользнула по холодной стенке на пол. Наверное, было бы легче, если бы она все же поплакала. Избавилась от угрызений совести. Взвесила все здраво и снова была в порядке. Она таращилась на свое запястье.

Мельком она услышала, как две девушки зашли в раздевалку. На весь женский этаж у нас один душ с двадцатью кабинами. Днем тут всегда было пусто, но ближе к вечеру собиралась небольшая очередь, поэтому обычно Рейчел мылась ночью или днем.

– Едва ли, – насмешливо сказала одна девушка. – Возможно, она сама это все устроила. Она же повернутая.

Рейчел прекрасно знала, о ком они говорят. Знала, потому что не раз слышала это прозвище, ставшее вторым именем. «Повернутая».

– Она так лезет в дела полиции. Я бы тоже ее подозревала. Странно, что она оказалась первой свидетельницей и была в той комнате с Джоан, – согласилась другая. – Таких совпадений просто не бывает.

Рейчел подтянула колени к груди и тяжело вздохнула. По маленькому университету сплетни разносятся быстро. Только в последние месяцы жертвой злых языков была не она. Симмонс ожидала, что скоро поползут слухи. Она даже была уверена, что готова к ним и сможет легко справиться. Их слова едва ли ее задевали. Девушка лишь хмыкнула и поднялась. Обычно она находила в себе силы и мотивацию двигаться дальше, несмотря на все трудности. Но сейчас эта сила шла извне. Их слова подталкивали ее. Чем дольше упиваешься страданиями – тем сильнее привыкаешь к ним. Отчаяние и боль