Эллери Куин - Тайна голландской туфли. Тайна испанского мыса

Две улики — обувь («Тайна голландской туфли») и плащ («Тайна испанского мыса») — оказываются камнем преткновения в раскрытии серии убийств, взбудораживших почтенную публику и полицейское начальство. И только Эллери Квин, знаменитый сыщик-любитель, путем логических умозаключений разгадывает, казалось бы, неразрешимую тайну дерзких преступлений.

Эллери Квин

«ТАЙНА ГОЛЛАНДСКОЙ ТУФЛИ»

Доктору С. Эссенсону за неоценимую помощь и некоторые медицинские консультации — с благодарностью автор

Предисловие

«Тайна голландской туфли» — название разъяснится в ходе следствия — это третья новелла Квина.

Я отлично помню те времена, когда ужас и любопытство распространились по всему Нью-Йорку, как только стало известно о гибели всемогущей Абигейл Дорн — эксцентричной дамы, чья любая финансовая операция, не говоря уж о какой-либо пикантной семейной ситуации, тотчас же бурно обсуждалась на страницах газет. Это была личность, сорвавшая все цветы славы в Нью-Йорке первых двух десятилетий XX века и не мыслившая и шагу ступить без внимания прессы — хотела она того или нет.

Эллери рассказывает нам о тех щекотливых подробностях, которыми обросла смерть Абигейл — событие, втянувшее в свою орбиту многих людей, из них одни были богаты и знамениты, другие — овеяны скандальной известностью. При всем этом слава человека, разгадавшего одну из будоражащих тайн века, по заслугам досталась Эллери — блестящему консультанту Главного полицейского управления Нью-Йорка и сыну старейшего полицейского инспектора.

История изложена в высшей степени правдиво. Единственное, что вынужден был сделать автор, — изменить имена всех должностных лиц и пересмотреть некоторые детали.

В этом уголовном деле Эллери достиг высот своего интеллекта и полного расцвета таланта. Я твердо убежден, что ни одному самому тонкому уму не удалось еще распутать столь хитросплетенную интригу и так глубоко проникнуть в психологию преступника.

Желаю вам приятного времяпрепровождения с великолепной книгой!

Дж. Дж. Мак-К.

Часть первая

ИСТОРИЯ ПАРЫ ТУФЕЛЬ

Есть только два детектива, к которым я чувствовал, в своей неизбывной охоте за интересными людьми, глубокую симпатию… они преодолевали барьеры пространства и времени… Оба этих человека, будучи людьми достаточно странными, являли собой контраст яркой фантазии и приверженности факту. Один достиг славы, сидя за книгами; другой — помогая отцу, профессиональному полицейскому… Конечно же я имею в виду мистера Шерлока Холмса и мистера Эллери Квина из Нью-Йорка.

Глава 1

Альтер-эго инспектора Ричарда Квина находилось в постоянном противоречии с его обычной подвижностью и практической сметкой, однако частенько наводило на дидактические заметки по криминологии. Эти дидактические экскурсы по большей части были обращены к его сыну и партнеру по расследованиям, Эллери Квину, в те моменты, когда они сиживали вместе у огня камина в гостиной, и только легкая тень похожего на цыгана Джуны, который был у семейства в услужении, скользившая то и дело но комнате, нарушала идиллию.

— Первые пять минут — самые важные, — сурово наставлял сына старик, — запомни это. — То была излюбленная тема сыщика-ветерана. — Первые пять минут могут избавить тебя от кучи неприятностей, но может быть и наоборот.

Эллери, который с детства воспитывался на детективной диете, покряхтывал, посасывал трубочку и не мигая смотрел в огонь, раздумывая, так ли уж часто детектив настолько удачлив, что остался в живых, находясь на волосок от гибели.

Он мог выразить сомнение в ответных словах отцу, и старик грустно кивал и соглашался: да, не всегда Судьба бывала милостива к нему. Бывало, что он брал след, а тот оказывался давно-давно простывшим. И приходилось смиряться с несимпатичной стороной жизни.

— Эй, Джуна, подай-ка мне мой табак!

Эллери Квин был не более фаталистом, чем прагматиком или реалистом. Его компромиссы с «измами» и «ологиями» были молчаливым свидетельством его веры в силу интеллекта, который принимал множество наименований и множество вариантов по ходу мысли. И здесь он отходил от узкого профессионализма инспектора Квина. Он презирал полицейских информаторов и сам их институт; он отрицал полицейские методы расследования с их нелепыми, неуклюжими ходами, с ограниченностью и тупой организацией. «Я в этой области по меньшей мере Кант, — любил он говорить, — и я знаю: до того, что создал разум одного человека, вполне может додуматься другой…»

Именно это было его философией в простейшем выражении. И во все время расследования убийства Абигейл Дорн он был как никогда близок к разочарованию относительно разума человеческого. Возможно, впервые за все время своей интеллектуальной карьеры он чувствовал атаку сомнений. Конечно, и это он неоднократно доказывал самому себе, он был способен разгадать то, что скрывает другой ум. Конечно, он эгоист и его «…голова напичкана Декартом и Фихтом», однако по меньшей мере единожды в чудовищном лабиринте событий, окружающих смерть Дорн, он сглазил свою судьбу — эту нарушительницу спокойствия и дерзкую похитительницу личного права на уверенность в себе.

Его мысли занимало только совершенное преступление и обдумывание его причин. Сырым голубоватым утром января 192… года он шел по тихой улице — одной из восточных шестидесятых. Ветер распахивал полы тяжелого черного пальто, теребил низко надвинутую мягкую шляпу, скрывавшую холодное поблескивание пенсне. Он миновал низкоэтажные постройки квартала и задумался.

Перед ним, теперь уже четко, во весь рост, встал вопрос, до сих пор неясно мучивший его. Какое-то событие должно было произойти в период между смертью и констатацией смерти. Что же случилось? Глаза его оставались спокойными, но гладко выбритые щеки напряглись, и трость все сильнее стучала по асфальту.

Он пересек улицу и быстро прошел к главному входу самого большого здания из группы однотипных строений. Перед ним отливали красным блеском гранитные ступени гигантской лестницы. Вырезанная в камне, на огромной двери с металлическим засовом вырисовывалась надпись: «Голландский мемориальный госпиталь».

Он взбежал по ступенькам и, желая отдышаться, помедлил у одной из больших дверей. Вошел. Оглядел безмятежный, безлюдный коридор с высоким потолком. Полы из белого мрамора, стены покрыты тусклой от времени глазурью. Слева была отворена дверь, на которой белела табличка: «Комната ожидания». Прямо через вестибюль сквозь стеклянную перегородку был виден лифт, у которого сидел старик в безукоризненно белом костюме.

Плотный краснолицый человек с тяжелой челюстью, также одетый в белые пиджак и брюки, но отороченный черным колпак, вышел из кабинета и обратился к оглядывающемуся по сторонам Эллери.

— Часы посещения — от двух до трех, — ворчливо сказал он. — Мы никого не принимаем в госпитале до этого времени, мистер.

— М-да? — Эллери поглубже засунул руки в карманы. — Мне нужен доктор Минхен. И как можно быстрее.

Человек почесал челюсть:

— Доктор Минхен? У вас назначена встреча?

— Да. Мне нужно видеть его, — повторил Эллери, — и побыстрее. — Порылся в карманах и извлек серебряную монетку. — Позовите-ка его. Я очень спешу.

— Я не беру чаевых, сэр, — с явным сожалением ответил служащий. — Как доложить доктору?

Эллери поморгал глазами и опустил монетку в карман.

— Эллери Квин. Так вы не берете чаевых? Как вас зовут? Харон?

Человек выглядел озадаченным.

— Нет, сэр. Айзек Кобб, сэр. — И он указал на металлический значок на своем пиджаке.